Владимир Шигин - Адмирал Дубасов Страница 6

Как быть с командиром «Африки», суд решал долго, дотошно опрашивали свидетелей, сличали показания.

В конце обвинитель кавторанг Остерлецкий объявил:

– Карта Хмелёвского залива издана ещё в 1842 году, и камня, ставшего причиной аварии, на ней нет. Посему вины капитана 2-го ранга Дубасова в крушении миноноски я не усматриваю и обвинять не считаю возможным!

Белобородый Ристоди был того же мнения:

– Неосторожности в плавании «Удава» нет. А крушение его есть неизбежная в море случайность.

Затем с последним словом выступил и сам виновник. К удивлению многих, Дубасов о самой аварии не произнёс ни слова Говорил он об ином:

– Если высокий суд вынесет обвинительный приговор против меня, то прошу, чтобы в приговоре во избежание печальных последствий его для миноносной службы было отмечено, что действия мои признаны наказуемыми не потому, что они неправильны, а потому, что ответственным является не командир миноноски, а я, штаб-офицер, четверть века состоящий в службе, и, следовательно, офицер с взглядами настолько твёрдыми, что поколебать их могут лишь самые веские доказательства их неправильности, а не страх ответственности!

После такой речи судьи удалились на совещание, и вскоре был объявлен оправдательный приговор. Убытки были списаны на счёт казны. Небезынтересно, что речь Дубасова на суде в отпечатанном виде имела большую популярность у флотской молодёжи.

– Ну и нахал! – негодовали завистники. – Он и из поражений выходит в героях!

А Дубасов трудится не покладая рук. Днём он служит, а ночами пишет свои соображения по современной морской войне. Лекция Дубасова «О миноносной войне» (позднее изданная у нас в виде брошюры) – новейшем явлении того времени – почти сразу же переиздаётся военными ведомствами Англии и Франции. В записках и письмах Дубасова 80-90-х годов нашли отражение многие политические, военные и морские вопросы того времени. Видя ошибочность направления, возобладавшего с конца 80-х годов в Морском министерстве, Дубасов неоднократно посылал в Петербург рапорты и донесения, предлагая немедленно и кардинально изменить решение многих стратегических и практических вопросов отечественного военно-морского дела. Однако в Петербурге не слышали адмирала. Наибольшим злом Дубасов считает господствовавшее в российском обществе полное безразличие к проблемам военного флота. «Чудовище это, в нашей русской жизни, к сожалению, выглядывает на вас почти изо всех углов – с горечью приходится думать, что самая большая заслуга нашего времени должна исчерпываться, кажется, тем, чтобы не дать только поглотить себя этому чудовищу, заставить же его отступить перед собою суждено, по-видимому, не нам», – писал он в одном из писем своему единомышленнику адмиралу Лихачёву.

Между тем понемногу устраивался и семейный быт Фёдора Дубасова. В 1888 году у Дубасовых родилась дочь, названная Дарьей, через полтора года сын Олег. Тогда же Александра Сергеевна купила в Тверской губернии усадьбу Знаменский Раёк: красивый дом на берегу реки с несколькими сотнями десятин леса. Усадьба станет любимым местом отдыха Дубасова до конца его жизни.

После революции усадьба Знаменский Раёк использовалась как дом отдыха одного из тверских заводов. Сейчас там ресторан для «новых русских»…

В Петербурге Дубасовы обосновались на Фурштатской улице в доме № 37. По соседству с ними жили граф А. А. Голенищев-Кутузов и писатель Николай Сергеевич Лесков. Именно здесь художник Серов написал его знаменитый портрет. Вне всяких сомнений, что Дубасов встречался по-соседски с Лесковым. Интересно, говорили ли они между собой? А если говорили, то о чём?

Незадолго до Рождества 1889 года Дубасова вызвали в министерство и к полной для него неожиданности предложили командование новейшим винтовым фрегатом «Владимир Мономах». Фрегат в это время стоял в ремонте – ему меняли вооружение после похода в дальневосточные воды. «Владимир Мономах» по праву считался в те годы одним из сильнейших в мире кораблей своего класса. И, конечно же, о командовании таким кораблём можно было только мечтать. Осенью следующего года «Мономах» ушёл в заграничное плавание.

Вокруг света с цесаревичем

Курс «Владимира Мономаха» был проложен в Средиземное море. По дороге крейсер завернул в Киль, где незадолго до этого состоялась встреча русского и германского императоров. Дубасов отметил: «Немцы страшно любезны и катаются на животе. Сам капитан над портом явился в виц-мундире раньше, чем я успел стать на якорь». Потом Северное море и Средиземное.

Из Плимута 11 ноября 1889 года:

«Сегодня я совершенно не способен ни на что, так как с самого утра занимаюсь фрегатом, переворачиваю всё вверх дном, наводя строгие порядки, я теперь устал, как собака. Я тебе говорил, кажется, что несмотря на то, что я всем в общем доволен, настоящего МОЕГО (выделено Дубасовым. – В. Ш.) я ещё совершенно не имел времени вводить на фрегате и меня мучила мысль, что моё безучастное отношение к этой стороне судовой жизни и службы приучит всех к мысли, что так и должно быть или что, по крайней мере, так будет и всегда, что на фрегате можно будет жить так, как проповедует Толстой, т. е. работать, когда хочется и как хочется. Чтобы искоренить в самом зародыше эту зловредную ересь, я сегодня устроил фрегату домашний смотр, в котором так перебрал косточки, что в душе мне самому смешно даже. Какого холоду я нагнал им всем. Между нами же, я должен сказать, что я нашёл всё гораздо лучше, чем ожидал, и в общем совсем недурно для начала…»

Он пишет жене о своём корабле, как о живом существе. Он в восторге от своих офицеров:

«…В лице „Мономаха“, с его составом, я нашёл надёжное судно, которое с этой стороны меня положительно радует и даёт спокойную уверенность за будущее. Судно пока держит себя превосходно, отлично работая своей могучей машиною, у которой стоит надёжный и опытный хозяин – старший механик, штурман, от которого главным образом зависит мой покой в море, тоже вполне верный человек, притом ещё отличный и приятный малый. Внутренняя жизнь, до которой, по правде сказать, я ещё до сих пор не имел времени близко касаться, идёт под опытным руководством старшего офицера, и я знаю, что мне не трудно будет дать ей желаемое направление, как только станет свободнее…»

В январе 1890 года крейсер пришёл в Пирей – обычную стоянку русского флота в этих водах. Там Дубасов получил приказ управляющего Морским министерством Чихачёва и начальника Главного морского штаба Кремера остаться на Средиземном море до осени, чтобы войти в состав отряда, отправляемого на Дальний Восток с великим князем Георгием Александровичем. А пока крейсер работал стационером, в основном в греческих портах.