Леонард Гендлин - Перебирая старые блокноты Страница 6

— Ты, конечно, если хочешь, можешь выйти за него замуж, но имей в виду, что ему нужны жунщины бальзаковского возраста, а не такие, как ты.

— Мне было стыдно сознаться брату, — сказала М. П., — что я не знаю, что такое «женщина бальзаковского возраста», и, в сущности, я не поняла смысла фразы А. П., но почувствовала, что он в чем-то предостерегает меня. И несмотря на дружеское расположение к Левитану мне этого оказалось достаточно.

На этот раз положение Чехова было, конечно, куда более сложным и деликатным. Но он нашел в себе силы, чтобы предупредить сестру о готовящихся неприятностях…

После разрыва с Левитаном, Лика Мизинова без памяти влюбилась в И. Н. Потапенко. Роман этот развивался на глазах у Чехова. Потапенко не скрывал своих чувств. О своей влюбленности он писал А. П. в январе и феврале 1893 г. В марте 1894 года Потапенко и Лика уехали за границу. Родилась дочь. И для нее все кончилось. Никакой заботы ни о Лике, ни о дочери Потапенко не проявлял…

— А. П., — говорит Мария Павловна, — не любил поверять свои чувства ни близким, ни знакомым, ни письмам, ни дневникам.

21 января 1895 года он пишет своему издателю Суворину[12]:

«Фю, фю! Женщины отнимают молодость, только не у меня. В своей жизни я был приказчиком, а не хозяином, и судьба меня мало баловала. У меня было много романов, и я так же похож на Екатерину, как орех на броненосец… Я чувствую расположение к комфорту, разврат же не манит меня…».

В конце 90-х годов, когда обстоятельства жизни отдалили Чехова и Мизинову, она подарила на память писателю свою фотографию с надписью. Лидия Стахиевна избрала романс Чайковского на стихи А. Н. Апухтина[13] для того, чтобы передать свое отношение к А. П.

«Дорогому Антону Павловичу на добрую память о воспоминании хороших отношений. Лика.

Будут ли дни мои ясны, унылы,Скоро ли сгину я, жизнь погубя,Знаю одно, что до самой могилыПомыслы, чувства, песни и силыВсе для тебя!

…Я могла бы написать восемь лет тому назад, а пишу сейчас и напишу через десять лет».

Мария Павловна продолжает рассказывать:

— Помню, как-то однажды под вечер я, А. П. и кажется Гиляровский[14] сидели на балконе флигеля. Косые предзакатные лучи солнца ярко освещали лес. Вблизи раздавались хороводные песни девушек, а из глубины деревни доносилось пение гуляющих мужиков. И деревня, и лес, и вечер, и заходящее солнце — напоминало мне музыку Чайковского. Я не выдержала и сказала:

— Слушай Антоша, прямо как у Петра Ильича в опере!.. Ты не находишь?

А. П. посмотрел на меня и ничего не ответил. Должно быть, он тоже был под впечатлением этого поэтического вечера.

Чехов восторгался оперой Ж. Бизе[15] «Кармен». Он говорил, что «Кармен» — самая любимая его опера.

— В Ялте, — продолжает М. П., — у нас бывали С. В. Рахманинов, И. А. Бунин, А. И. Куприн, Ф. И. Шаляпин. Брат любил слушать Федора Ивановича, и тот всегда много для него пел. В нашем доме любил играть Сергей Васильевич Рахманинов. Композитор подарил А. П. свою фантазию «Утес», написанную вскоре после окончания консерватории в 1893 году. На листе с эпиграфом из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана…» Рахманинов сделал надпись: «Дорогому и глубокоуважаемому Антону Павловичу Чехову. Автору рассказа «На пути», содержание которого, с тем же эпиграфом, служило программой этому музыкальному сочинению 9 ноября 1898 г.». До конца своих дней Рахманинов любил Чехова — писателя и человека.

«Я положительно не могу жить без гостей», — признавался А. П.

— Наш дом на Садовой-Кудринской в Москве, — сказала М. П., — мог бы гордиться, что в нем перебывало так много замечательных людей. В гостиной собирались друзья и знакомые Чехова. Устраивались общие чтения. До поздней ночи спорили о литературе и искусстве. Слушали музыку и пение. Танцевали, шутили, смеялись. Атмосфера непринужденного веселья захватила даже такого старого человека, как Д. В. Григорович[16]. Высокий, стройный, красивый, в небрежно завязанном дорогом галстуке, он сразу же попадал в молодую кутерьму, заражался ею и… старый греховодник начинал ухаживать за барышнями. Он просиживал у нас до глубокой ночи, а потом возбужденный отправлялся провожать пленившую его Долли Мусину-Пушкину до самой ее квартиры.

Центром общего веселья был Чехов. Он радовался вместе со всеми, смешил гостей до упаду, с увлечением танцевал. А. П. во время мазурки особенно красиво обводил вокруг себя даму.

За столом у нас не раз сиживали друзья: В. Г. Короленко[17], А. Н. Плещеев[18], А. П. Ленский[19], В. А. Гиляровский, И. Л. Леонтьев-Щеглов[20], А. С. Лазарев-Грузинский и многие другие.

Желанным гостем был у нас писатель Алексей Николаевич Плещеев. А. П. познакомился с поэтом в начале 1887 г. в Петербурге. В том же году к нам впервые пришел Владимир Галактионович Короленко. Коренастый, крепкий человек с густой кудрявой головой и удивительно хорошими, вдумчивыми глазами. Короленко очаровал нас искренностью, скромностью и умом. Вскоре после встречи Короленко прислал Чехову свою книгу «Очерки и рассказы». В книге напечатан рассказ «Соколинец», который особенно высоко ценил А. П. «Ваш «Соколинец», мне кажется, самое выдающееся произведение последнего времени. Он написан, как хорошая музыкальная композиция, по всем тем правилам, которые подсказываются художником его инстинктом. Вообще в Вашей книге Вы такой здоровенный художник, такая силища», — писал Чехов автору. Можно думать, что рассказ Короленко о побеге на волю обитателей «каторжного острова» привлек внимание Чехова к теме, которой потом была посвящена одна из его самых значительных книг.

А. П. сохранил к Короленко глубокое уважение до конца жизни. Это отражено в телеграмме, которую он послал Владимиру Галактионовичу в день его пятидесятилетия 15 июля 1903 г. «Дорогой, любимый товарищ, превосходный человек, сегодня с особенным чувством вспоминаю Вас. Я обязан Вам многим. Большое спасибо».

Неисчерпаемую энергию, бодрость, остроумие, поток самых свежих новостей приносил в кудринский дом известный всей Москве «король репортеров», позт и журналист Владимир Алексеевич Гиляровский, напоминавший запорожца с картины Репина[21]. Чехов по-приятельски называл его «Гиляй».

Гостил в нашем доме и редактор журнала «Осколки» Николай Александрович Лейкин[22] — приземистый, широкоплечий, тучный человек, более похожий на купца, чем на литератора. Лейкину принадлежит заслуга приглашения Чехова в свой журнал, который был лучшим юмористическим журналом 80-х годов. За годы 1882–1887 А. П. напечатал здесь более 300 произведений.