Борис Данилов - Жизнь-поиск Страница 6

В то время для мастера было вовсе не обязательно иметь диплом об окончании какого-нибудь техникума. Обязательно было одно — быть настоящим мастером своего дела. В наше время такой мастер, вероятно, запутался бы в новой технике.

На этом заводе я проработал недолго, скоро «заскучал» здесь, почувствовал, что как инструментальщик я тут не вырасту.

Как-то осенью ко мне зашел старый приятель Иван Круглов. После «Красного Октября» он устроился на опытный завод Института телемеханики и телевидения, ныне ВНИИ телевидения. В то время эти названия были настолько новы и удивительны, что в ходе одного разговора моя судьба была решена.

В ИНСТИТУТЕ ТЕЛЕМЕХАНИКИ

Светлое стеклянное здание завода было только что выстроено в сосновом лесу. Место это так и называлось — Сосновка. Это был настоящий храм науки и современной техники. Все здесь было необыкновенно, таинственно, чисто, тихо и как-то торжественно. Но рабочие на заводе были, как и везде, общительные, веселые и, конечно, очень квалифицированные — не было ни одного станочника ниже 5-го разряда.

Когда мастер показал станок, на котором предстояло сдавать «пробу», я вытаращил глаза: это был станок «Беринг-Любке № 3», точь-в-точь такой же станок, с двумя ходовыми винтами, на каком работал «король» 8-го разряда на заводе «Красный Октябрь». Я задрожал от восторга: буду работать на таком чудесном станке!

Все оборудование на заводе было новенькое, что называется, с иголочки, блестело чистотой и красивой расцветкой. Посредине цеха, казалось, прямо из пола росли пальмы. Огромные, во всю стену окна были прикрыты шелковыми занавесками. Я был просто восхищен и в то же время боялся, что меня не примут, если я не сдам на 5-й разряд.

Мой товарищ Иван Круглов, уже освоившийся здесь, ходил около меня и посмеивался: «Не робей, парень, выдержишь испытание, поможем!»

На другой день, когда я пришел сдавать «пробу», Иван уже без смеха сказал:

— Вон видишь того токаря — это Павел Александрович Шведов, сильнее его в токарном деле здесь никого нет. Он очень добрый и хороший. Когда я сюда поступал, он мне здорово помог. Если тебя что-нибудь затрет, обратись незаметно к нему.

На ленинградских заводах во время сдачи «пробы», как на экзаменах, не полагалось обращаться к кому-нибудь за помощью, но попросить у соседа ключ, масленку или еще что-нибудь в этом роде разрешалось.

Мастер дал мне кусок материала, чертеж небольшого червячка с модулем 1,25, показал, где инструментальная кладовая, компаратор, и ушел.

Когда я изучил чертеж, у меня сердце упало. «Ну, — думалось, — пропал». Допуски на резьбу — в микронах и минутах, без знания оптических приборов сделать такой червяк было невозможно. Но Иван, проходя мимо, шепнул:

— Начинай делать заготовку, режь начерно резьбу, а потом что-нибудь придумаем.

До обеда я выточил червяк полностью, посадил его на оправку и прорезал резьбу предварительно. Пока мне хватило знаний, полученных в училище. Станок был специальный, резьбовой, для точной резьбы, он не имел коробки подач с заранее подсчитанными шестернями, на нем для образования каждой резьбы надо было устанавливать шестерни, число зубьев которых должен подсчитать сам токарь.

Смущали меня два ходовых винта: на каком резать модульную резьбу — на дюймовом или на метрическом? В конце концов я подсчитал шестерни для нарезки метрического винта и прорезал резьбу предварительно, с припуском. Проходя мимо, мастер остановился, посмотрел, как я ставлю шестерни. Убедившись, что пока у меня все идет правильно, он ничего не сказал и пошел к себе в конторку.

А у меня не было ни специального резца, ни малейшего представления, как пользоваться компаратором.

Выручил звонок на обед. Завод был новый, только что выстроенный, и столовая была еще не готова. Все приносили завтрак с собой и закусывали, расположившись на траве под соснами.

Иван Круглов повел меня с собой и уселся рядом с Павлом Александровичем Шведовым, который закусывал, сидя на пеньке. Иван познакомил меня со Шведовым. Он оказался очень веселым и добродушным челозеком лет пятидесяти. Минут десять мы перекидывались ничего не значащими фразами о погоде, о том, какая хорошая осень стоит. Когда все было съедено, Иван приступил к делу.

— Павел Александрович, — сказал он, — помогите моему другу, у него «проба» горит.

Тот ничуть не удивился, попросил только:

— Покажи чертеж. Я предусмотрительно взял чертеж с собой. Шведов сказал:

— Ты подойди ко мне, попроси масленку, а я тебе вместе с ней дам дисковый резачок и державку к нему.

Тут же на песке он нарисовал схему компаратора, рассказал, как надо подгонять тень резьбы, увеличенную в 30 раз, под линии схемы.

Это был для меня целый курс наук, пройденный за 40 минут. Я вернулся в цех уверенный и спокойный.

Все было проделано как по нотам. К концу смены червяк был готов и сдан мастеру. Тот повертел его в руках, посмотрел в лупу чистоту резьбы и сказал:

— Сдай в лабораторию, завтра оттуда дадут ответ.

Червяк оказался в пределах допусков, и мне дали 5-й разряд. Началась настоящая работа, о какой раньше я только мечтал.

Теперь я ездил на работу, как на праздник, готов был работать по две смены, так было интересно, такой чудесный станок, такие изумительные умные приборы приходилось осваивать каждый день. Во всем мне много помогал Павел Александрович. Я привязался к нему, как к родному отцу, и дома рассказывал о нем самыми восторженными словами.

На несколько месяцев я забросил спорт, театр, кино, своих друзей и знакомых. Жил только работой и чувствовал, как «распухаю» от новых знаний в области точных и резьбовых токарных работ. Я каждый день что-нибудь узнавал от окружавших меня удивительных русских умельцев, настоящих виртуозов токарного искусства. Рядом со мной работали 20 токарей 7-го разряда и два — 8-го разряда (кроме Шведова там был еще один — Тихомиров, тоже замечательный специалист, но не с такой открытой душой, как Павел Александрович). Сюда были приглашены на работу самые искусные токари Ленинграда. Понятно, как я был горд тем, что нахожусь среди них.

За все время работы в Институте телемеханики меня не покидало какое-то радостное ощущение, будто я попал в рабочий университет, где чуть ли не каждый день открываются все новые и новые тайны токарной науки.

Раньше мне приходила мысль, что надо бы начать подготовку для поступления в вуз. Теперь эта мысль пропала. Мне казалось, что здесь, на опытном заводе, я учусь чему-то более важному, чем в любом вузе. Конечно, это было неправильно, но тогда я думал именно так. Тут играли роль и житейские обстоятельства: у меня была больная мать, которая не могла работать, отчим умер, а зарабатывал я довольно много, и мы жили хорошо. Здесь я впервые узнал, как работают «запоем». На нашем участке работали восемь токарей, шесть фрезеровщиков, три слесаря и три механика. Однажды нам дали чертежи нового прибора, который состоял более чем из 1000 деталей. Прибор условно назывался «угорь».