Вера Звездова - Атом солнца Страница 6

В первый же год он остроумно использовал и свои пародийные способности, причем замахнулся на святое: роль Расплюева в отрывке из «Свадьбы Кречинского» целиком построена на узнаваемых интонациях Олега Павловича. Если закрыть глаза, создается полная иллюзия, что на сцене — сам Табаков.

Сложнее складывались взаимоотношения с драмой и трагедией. С Достоевским, Шекспиром, Островским. Он был слишком юн, наивен и неопытен, жизнь была к нему благосклонна, да и отец берег свое возлюбленное чадо пуще глазу («После занятий я старался встречать его у метро, чтобы не травмировали. Сейчас на машине вожу, а тогда — на велосипеде».). Сергей излучал радость, и, естественно, нелепые и смешные характеры удавались ему лучше, нежели лирико-романтические. Он с наслаждением выделывал всевозможные трюки, самозабвенно купаясь в стихии комического и рассыпаясь феерическими искрами. Но Табаков и Безруков-старший были достаточно мудры и опытны, чтобы разглядеть за этим каскадом клокочущего оптимизма напряженность духовных исканий — главную составляющую трагического героя. С их подачи он сделал на первом курсе отрывки из «Идиота», «Гамлета», «Гнезда глухаря».

Видеокамера зафиксировала: в 17 лет его драматическое естество было еще совсем незрелым, но что-то в этих отрывках цепляет. Что-то помимо обаяния молодости, пластического изящества и открытого темперамента. Это «что-то» рождает странную, щемящую тревогу: «из-под кожи сочится душа»…

А ведь был еще и голос — глубокий, мягкий, обволакивающий. Его особый, певучий рисунок гипнотизировал и заставлял слушать. В нем словно сосредоточился дар сердечного сочувствия (на мой взгляд, это вообще основное свойство актерской природы Сергея Безрукова). Не сочувствия-жалости, но сопереживания, приятия на себя чужой боли и чужой судьбы. На ту пору голос являлся, пожалуй, самым мощным средством его актерского самовыражения.

Вместе с отцом они готовят рассказ Куприна «собачье счастье», с которым первокурсник Безруков едет в Ленинград на конкурс чтецов им. В.Н. Яхонтова…

— Вышел мальчик и — потряс всех. Абсолютной свободой, невероятной искренностью, неожиданным мастерством. Даже двух мнений быть не могло: конечно, он лучший.

Такой запомнил свою первую встречу с Сергеем председатель конкурсного жюри Владимир Алексеевич Андреев. (Пройдет еще четыре года, и он вспомнит о молодом Безрукове, когда Театр им. М.Н. Ермоловой будет искать исполнителя на роль Есенина в спектакль «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?»).

Профессиональное мастерство студента Сергея Безрукова росло словно на дрожжах, раскрываясь все новыми и новыми гранями. На четвертом курсе, когда вовсю шли репетиции дипломных спектаклей («Крыша» А. Галина и «Билокси Блюз» Н. Саймона), в нем неожиданно прорвались недюжинные задатки серьезного драматического режиссера, несколько ошеломившие педагогов. Даже Табаков растерялся: «Ты хочешь заниматься режиссурой?». Нет, он хотел быть актером, но… Но в нервной предвыпускной суете почему-то нашел время, чтобы поставить камерный спектакль на троих, выбрав для этого странную, абсолютно не бытовую, построенную на метафорах пьесу С. Мрожека «Летний день»…

«Мы больше привыкли к вундеркиндам в классических видах искусства: музыке, балете, даже поэзии. А драматическая сцена — дело запутанное, здесь, как правило, выигрывает тот, кто переступил уже черту определенного возраста и жизненного опыта. Поэтому явление молодого серьезного покоряющего таланта на театре — случай чрезвычайно редкий. Так было, наверное, когда-то с Табаковым. Это же происходит сейчас с его учеником Сергеем Безруковым», — напишет позже газета «Известия».

Он спешил взять творческую высоту не с разбега, а сразу, даже собственную молодость используя как одну из актерских красок, «требующий быстрой реализации капитал».

Головокружительная высота

Бойкие журналисты (в отличие от дотошных критиков) долго пытались подогнать Безрукова под попсовый стандарт улыбчивого мальчика-обаяшки, эдакого лубочного идола массовой культуры. Беззаботного и самоуверенного, как мотылек. Почитать их, не Безруков, а солист группы «На-На»! Спрашивается: как такой умудрился сыграть гениального русского поэта Сергея Есенина? Да еще так, что даже старшие коллеги не могли скрыть восхищения, молодому артисту дали Госпремию, а зрители на спектакле «Жизнь моя…» каждый раз не стыдятся собственных слез…

Чем дальше, тем очевиднее становилось, что Сергей Безруков — актер не просто очень талантливый. Он актер умный. Это редкость, и это важно. Гораздо чаще встречаются актеры интуитивные. Они тонко чувствуют форму и безошибочно попадают в стиль того, что играют. Они темпераментны и заразительны. Для большого мастера интуитивные актеры — материал почти идеальный. Мастер может слепить из них что угодно, и они не подкачают. Но вот без крепкой режиссерской руки, увы…

Безруков не растеряется и в отсутствие мастера. Если подвела пьеса или режиссер попался не ахти какой замечательный, он сделает все сам: и текст допишет, и роль выстроит. А главное, он не устает созидать самое себя.

— Вы утверждаете себя в искусстве или искусство в себе?

— Если утверждать себя, то очень скоро начнешь обожать собственное отражение в зеркале. Нет, я все-таки утверждаю искусство в себе, хочу быть профессионалом. Хотя и себя — тоже. В среде театральных критиков. Чтобы ко мне — как к профессионалу — было уважение.

Первые годы после Школы — студии он не чурался никакой работы: эпизоды в спектаклях «Табакерки», закадровое существование в телевизионных «Куклах», театральные и кинокапустники. Он пробовал, он искал себя. В декабре 1997-го года, уже будучи лауреатом Государственной премии, принял участие в Конкурсе актерской песни им. Андрея Миронова. Знакомая московская журналистка, побывавшая на гала-концерте, потом изрекла снисходительно: «Безруков, надо сказать, имел довольно бледный вид». Эти слова примечательны. В современном искусстве все больше ценится эпатаж, скандальность, провокационное прочтение классики, вызывающий «перфоманс». (На том конкурсе, кстати, победил актер, сотворивший черт знает что из дивной народной песни «Окрасился месяц багрянцем».) Безруков же тяготеет к традиционному психологическому театру, внешне зачастую совсем не броскому, зато внутренне… «Он обнаруживает редкий талант максимального сценического присутствия», — заметил однажды журнал «Bazaar». Видимо, разные есть представления о соотношении антуража и актерской наполненности. Другое дело, что на конкурсах обычно заметнее те, кому по тем или иным причинам не удается реализовать себя в театре, и их распирает творческая потенция. Вполне естественно, что на разного рода шоу они в один-единственный номер вкладывают энергетический заряд такой силы, что его, как минимум, хватило бы на моноспектакль длинною в полтора часа. Для них это шанс заявить миру: «Я есть! Я могу!». Сергея Безрукова театральная Москва в 1997 году знала уже очень хорошо. И на сцену Театра сатиры он вышел не ради самоутверждения, но чтобы отдать дань памяти великому артисту Андрею Александровичу Миронову. Да, непритязательная песенка «Оружьем на солнце сверкая» в его исполнении была напрочь лишена какого бы то ни было эпатажа, но «гусарский дух» и искрящаяся радость таланта самым недвусмысленным образом перекликались с характером того, чье имя носило все это действо. И кого публика тоже любила отнюдь не за самодавлеющие эксперименты в области «новых форм»…