Лев Лурье - Лаврентий Берия. Кровавый прагматик Страница 60

Дело Буду Мдивани

Как сказано в решении яковлевской комиссии ЦК по реабилитации:

Весной 1937 г. в Грузии был «раскрыт» т. н. «троцкистский шпионско-вредительский центр», куда входили, по словам Л. П. Берии, «исключительно национал-уклонисты» – Б. Мдивани, М. Окуджава, С. Кавтарадзе, М. Торошелидзе, С. Чхиладзе, Н. Кикнадзе, Б. Квиркелия, П. Меладзе, П. Агниашвили, К. Модебадзе и др. Кроме того, что они, согласно обвинению, ставили своей целью «свержение советской власти и реставрацию капиталистического строя», активную «вредительскую, диверсионную, шпионскую и террористическую работу», им ставилось в вину то, что они «болтали о якобы „невыносимом“ режиме в коммунистических организациях Закавказья и Грузии, о неуживчивости и необъективном отношении к людям со стороны руководства Заккрайкома партии (в то время возглавлявшегося Л. П. Берией) и ЦК Компартии Грузии, о применении каких-то „чекистских“ методов работы, о том, что положение трудящихся в Грузии, якобы, ухудшается, и Грузия идет к гибели.»

Показания на «грузинских троцкистов» были получены во время следствия при подготовке второго большого московского процесса по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра». Вот что говорил на суде обвиняемый Леонид Серебряков:

В 1934 году в Москву приехал Мдивани и выразил желание встретиться со мной и с Пятаковым. И вот в какой-то рабочий день после службы мы пошли на Тверскую улицу; там против почтамта есть какой-то ресторанчик, где и произошел разговор. Мдивани сообщил, что работа развертывается, что центр намечен, и просил нашей санкции. Мы трех человек знали – Мдивани, Кавтарадзе и Мишу Окуджаву, а двух – Чихладзе и Кикнадзе Нико – мы совершенно не знали – ни я, ни Пятаков. Мдивани дал нам их характеристики как старых троцкистов и очень боевых людей и просил некоторого доверия. Мы не возражали и этим как бы утвердили центр.

Стоял вопрос о террористическом акте против Берии, но мы с Пятаковым не рекомендовали этого делать, мы поставили вопрос так, что террористический акт против Берии может сорвать террористический акт против Сталина. Мы предложили, если есть силы, взяться за подготовку террористического акта против Сталина, не приостанавливая подготовки террористического акта против Берии.

Было дано задание Мдивани поставить вопрос о возможном объединении с дашнаками в Армении, с муссаватистами в Азербайджане и грузинскими меньшевиками в Грузии. Насчет дашнаков и муссаватистов в конце 1935 года Мдивани мне сообщил, что он нащупал только связь, а с меньшевиками он заключил соглашение. Контакт с меньшевиками у него был установлен на той основе, что Грузии предоставляется превалирующее влияние на территории Закавказья.

Из показаний в 1954 году Тамары Наскидашвили, невестки Буду Мдивани, известно, что с августа 1936 года Буду находился под домашним арестом. Выходит, что следствие над бывшим заместителем председателя Совнаркома Грузии началось параллельно с первым большим московским процессом. 16 сентября Бюро ЦК Компартии Грузии во главе с Л. Берией постановило Б. Мдивани и М. Торошелидзе исключить из состава Бюро и снять с занимаемых должностей. Через месяц, 17 октября, Б. Мдивани изменили меру пресечения и этапировали в тюрьму НКВД в Тбилиси. Через десять дней арестовали сына Мдивани Георгия, работавшего заместителем председателя «Ското-импорта» Грузии. Тогда же были арестованы супруга Мдивани, еще трое его сыновей и дочь.

Тамара Наскидашвили объяснила арест своего тестя так:

Находился с Л. П. Берией в резко натянутых отношениях, в последнее время принявших явно враждебную форму взаимоотношений, что выражалось со стороны Мдивани Б. Г. в неоднократных докладах и обращениях на имя Вождя и Серго Орджоникидзе, вскрывающих преступное лицо Л. П. Берии.

Одновременно взяли под стражу и ректора Тбилисского университета Малакия Торошелидзе. Его жена на следствии 1954 года показывала:

9 сентября 1936 года враг народа Берия вызывает его (Торошелидзе) и сообщает, что он попал под подозрение. Ввиду того, что мы всегда замечали с мужем внешнее тщательное скрываемое неприязненное и недоверчивое отношение со стороны Берии, вызванное, как мне тогда же казалось, непосредственным общением и близостью Торошелидзе с Иосифом Виссарионовичем, а также явным признанием со стороны партии за Торошелидзе большего авторитета в теоретических вопросах, чем за самим Берией, я предложила мужу сообщить положение дел в Москву. Муж ответил, что все выяснится, партия его знает и не поверит никакой клевете о нем.

Тогда я решила действовать самостоятельно. Я написала письмо моему другу детства и близкому родственнику Серго Орджоникидзе. Получила следующий ответ: «Не волнуйся насчет Торошелидзе, ибо все это выдуманная брехня. Его дело перенесется в Москву, где партия и правительство во всем разберутся. Что же касается тебя, то это еще посмотрим. Мне кажется, он тебя и пальцем не тронет». Он имел в виду Берию, который на заседании сказал следующее: «А жене тоже мы дадим в зубы». На другой день утром звонит председатель партколлегии и сообщает мужу, что принято постановление отобрать у него партбилет.

Уже на VI пленуме ЦК Компартии Грузии в ноябре 1936 года Берия, ссылаясь на показания арестованного известного коммуниста Семена Чихладзе, в своем выступлении доложил о раскрытии обширной троцкистской организации, руководимой Буду Мдивани, Малакией Торошелидзе и Михаилом Окуджавой.

Малакия Торошелидзе

Михаил Окуджава (слева)

По всей видимости, грузинский процесс должен был пройти параллельно со вторым московским процессом Пятакова – Радека в Москве. Проблема заключалась в том, что подготовка открытого политического процесса над невиновными людьми – весьма тонкое дело. Подсудимые должны предстать перед международной общественностью свежими, бодрыми, непокалеченными, бойко и правильно отвечать на вопросы обвинения. Такого не добиться исключительно пытками. Тут нужны и уговоры, и шантаж судьбой близких, и обличающие показания близких людей, и товарищеские беседы с первыми лицами, включая Сталина, призывы к выполнению долга большевика перед партией. Некоторых подсудимых, которые уже неоднократно каялись в своем прошлом участии в оппозиции, удавалось убедить совершить жертвенный подвиг ради родной коммунистической партии и великой социалистической Родины. В результате, например, Зиновьев, Каменев, Радек перевыполнили план, обвиняя себя и своих товарищей еще ярче и убедительнее, чем сам прокурор.

И все-таки эта задача очень рискованная. Оказавшись один на один с непредвзятыми свидетелями, подсудимый может неожиданно «предать», рассказать правду, отказаться от своих показаний. Даже в Москве было несколько очевидных проколов. По крайней мере троим подсудимым удалось дать понять, что на самом деле происходит. Так смогли сделать Николай Крестинский, Николай Бухарин и Генрих Ягода… Как мы понимаем из сохранившихся документов, которые нам показали в грузинском архиве МВД, шедший на процесс главным обвиняемым Буду Мдивани оказался твердым орешком.