Андрей Черныш - На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914–1918 Страница 60

Несколько дней прошло в полном спокойствии. На другой день по приезде Дроздовский, взяв меня с собою, побывал в Самурском полку. Полком командовал полковник Шаберт[234], из прибалтийцев. Я о нем слышал еще на ст. Кубанская кое-что. Это был мрачного, не располагающего к себе вида офицер, старый кадровый, необщительный; с подчиненными обращался очень грубо, иногда откровенно выругивал, не стесняясь чином; полковой священник сбежал, не вынеся обращения с ним Шаберта. Кто его не знал, едва ли мог спокойно вынести обращения полковника Шаберта. Но нужно было видеть Шаберта в бою хоть один раз, чтобы простить ему все его прегрешения в обращении с подчиненными. Это был в чистом, так сказать, виде храбрый боевой начальник. Невозмутимо спокойный в любом положении, всегда с ясным пониманием обстановки, полковник Шаберт управлял в бою своими частями, как искусный пианист клавиатурой.

Самурцы располагались в ст. Николаевской, имея в расходе незначительную часть людей в отдельных заставах. Полк получил пополнение, и мы видели на окраине станицы, у станции усиленное обучение новых самурцев из мобилизованных и пленных красноармейцев. Обучающиеся старательно тянулись перед прибывшим начальником дивизии, проделывая командуемые строевые упражнения как заправские солдаты.

Побывав в станице, в штабе полка, мы вернулись в Татарку. На фронте было по-прежнему спокойно. Спустился наш летчик поручик Янченко, летавший на разведку в район Невинномысской; ничего замечательного он нам не сообщил. В распоряжение начальника 3-й дивизии поступила Кубанская пластунская бригада, которою командовал полковник Слащов[235], «знаменитый» впоследствии перебежчик к большевикам после оставления нами Крыма в 1920 г.

В войсках дивизии в это время распространилась эпидемия болезни, прозванной «испанкой»[236]. Она выводила из строя много народа. В штабе дивизии мы переболели большинство, впрочем, эвакуирован был лишь один и то уже после оставления нами Ставрополя. Этот один – был начальник штаба дивизии, полковник Чайковский.

О готовящемся наступлении большевиков от Невинномысской сведения были, но до 10 октября оно не обнаруживалось. 10-го же большевики огромными силами, тысяч 15, не менее, перешли в наступление от Невинномысской на Ставрополь. Это была группа какого-то тов. Федько[237], который предписал своим войскам идти на Ставрополь, чтобы взять этот город. Несколькими колоннами большевики двинулись на широком фронте. Левая колонна направлялась по правому берегу Кубани, правофланговая – на хут. Темнолесский и восточнее его. Главные усилия неприятеля обнаружились против ст. Барсуковской и хут. Темнолесского. У последнего атаки большевиков блестяще были отбиты огнем 2-го офицерского полка и мортирной батареи полковника Медведева[238]. Но у Барсуковской 4-й пластунский батальон был потеснен, и станица была занята большевиками. 11 октября правый фланг был подкреплен пластунами Слащова и произведена попытка перехода в наступление. Однако ввиду большого превосходства сил противника она не увенчалась успехом. К вечеру пластуны отошли на гору Недреманную. Большевики проявили необыкновенную энергию, и к сумеркам им удалось взобраться на гору Недреманную в охват правого фланга пластунов. Ночью они атаковали их и привели в расстройство. В темноте все перепуталось. Некоторые из кубанцев были отрезаны; едва не попался в плен и сам Слащов. К утру 12-го пластуны, расстроенные, очистили Недреманную и спустились в долину ручья Б. Егорлык, к хуторам Барсуковским, где Слащов и стал приводить их в порядок.

Неудачи у пластунов поставили левый фланг дивизии – 2-й офицерский и 2-й конный полк – в рискованное положение. Оставаясь все еще у хут. Темнолесского, они подвергались опасности быть совершенно отрезанными.

Связь с пластунами у них была потеряна, путь отхода был кружной – через ст. Темнолесскую. Расстояние до последней большевикам, занявшим г. Недреманную, было короче, чем путь от хут. Темнолесского для левого фланга 3-й дивизии. Поэтому, сильно опасаясь за его участь, полковник Дроздовский ночью же, когда пластуны были сброшены с г. Недреманной, послал приказание командирам 2-го офицерского и 2-го конного полков, полковнику Витковскому[239] и генералу Чекатовскому – к рассвету 12-го отойти к ст. Темнолесской и затем далее, к Татарке. Всю ночь Дроздовский волновался, – успеют ли они раньше большевиков занять Темнолесскую. К счастью, большевики, не оценивая должным образом достигнутого ими выгодного положения, не использовали его. К рассвету наши полки были в Темнолесской, а к полудню 2-й офицерский полк с артиллерией (вся – три батареи) занял позицию по гребню высоты юго-восточнее Татарки. Самурскому полку было приказано передать наблюдение за Кубанью казачьим ополчениям станиц Убеженской и Николаевской и собраться к последней. Пластуны Слащова заняли высоты юго-западнее Татарки севернее железной дороги. Наш бронепоезд курсировал здесь перед фронтом, наблюдая за большевиками.

Таким образом, обстановка заставила Дроздовского собрать разбросанную дивизию, то есть проделать то, что можно было предвидеть. Однако самурцы оставались еще на отлете, в расстоянии одного перехода, а между тем дивизия, хотя и более сосредоточенно, вытянувшись слева в линию, не имела резерва. Естественно, напрашивалось решение притянуть Самурский полк к Татарке в резерв дивизии, ибо нахождение его в Николаевке и ранее не особенно вызывавшееся, сейчас было ненужным и даже небезопасным, так как продвижение значительных сил большевиков по правому берегу Кубани могло поставить самурцев под угрозу быть отрезанными и изолированными от дивизии. По нашим советам Дроздовский решил притянуть самурцев, но опять поздно – сутки были потеряны, и это оказало отрицательное влияние на исход боя у Татарки 14-го.

Между тем наступление большевиков почему-то замедлилось. Весь день 12-го мы с разъезда Татарка в бинокли наблюдали за столообразными вершинами Стрежамента. Лишь часов в пять я, наблюдая, увидел ярко обрисовавшиеся на чистом голубом небе массы большевиков, вылезшие в густых строях на вершины, вернее на высокое плоское плато массива Стрежамент, в расстоянии 10–12 верст от нас, восточнее шоссе Татарка – Барсуковская. Я немедленно доложил о замеченном полковнику Дроздовскому, который вышел с начальником штаба посмотреть. Долго мы наблюдали за обнаруженным противником. Силы его, однако, трудно было установить, направление движения также. Сначала казалось, что большевики застыли в неподвижности, так как их густые цепи очень долго торчали на плато, ярко обрисовываясь на горизонте. Потом они спустились и куда-то исчезли в складках северных склонов Стрежамента.