Илья Голенищев-Кутузов - Данте Страница 60

По мнению Данте, существуют задачи, стоящие перед всем человеческим родом, взятым как целое. «Возможный интеллект» не только расширяет область познания, но стремится также к действию для достижения всеобщего мира. «Всеобщий мир есть наилучшее из того, что предуготовано к нашему блаженству. Вот почему то, что звучало пастырям свыше, было не богатства, не удовольствия, не почести, не долголетие, не здоровье, не сила, не красота, но мир»[19]. Только осуществив всеобщий мир в едином мировом государстве, можно ожидать, что дочь Юпитера и богини правосудия Фемиды — Астрея (Справедливость) вернется на землю. Заметим, что мотив Справедливости — Астреи один из основных не только в «Монархии», но и в «Божественной Комедии». Мы найдем его и в аллегорической канцоне Данте «Мое три дамы сердце окружили». В восемнадцатой песне «Рая» на небе Юпитера, где пребывают справедливые, Данте вспоминает слова библии, обращенные к правителям народов: «Любите справедливость, судящие землю». Справедливость в учении знаменитого правоведа Ирнерия и юристов-болонцев XII—XIII веков является основой государства и источником всякого права. Болонские правоведы приравняли этическую доктрину к законоведению, к теологии. Ирнерий в своих «Вопросах» с восхищением говорил о невыразимом достоинстве и особом положении, какими пользуется справедливость в сравнении со всеми другими моральными ценностями. Справедливость была для болонцев самой высокой моральной ценностью, юриспруденция же — знанием о ней и искусством ее применения. Если высшее выражение справедливости — закон — согласно доктрине легистов постоянно изменяется, приспосабливаясь к изменяющимся условиям человеческой жизни, то сама справедливость является идеей вечной и неизменяющейся. Восхваляя справедливость, Данте повторяет слова Аристотеля: «Ни звезда вечерняя, ни звезда утренняя не бывают столь удивительны». Для восстановления законности в феодальном хаосе современной ему Европы Данте видел лишь одну возможность — единую мировую монархию. Он вспоминал о римском мире, о котором рассказывали античные историки. Эта империя разодрана, подобно разодранной ризе, о которой говорят евангелия, и человеческое общество разрушено алчностью правителей, как светских, так и духовных.

Правитель мирового государства, утверждает Данте, не имеет никаких поводов к алчности. Обладая всем, он не стремится ни к какому приобретению, он не собирает, а раздает, из всех возможных правителей он более всего благоволит людям. Данте снова цитирует Аристотеля: «В извращенном государственном строе хороший человек становится плохим гражданином, а в правильном строе понятия „хороший человек“ и „хороший гражданин“ совпадают». Правильное государственное устройство имеет целью свободу, то есть люди в нем должны существовать ради самих себя, — ведь не граждане существуют ради консулов и не народ ради царя, а, наоборот, консулы ради граждан и царь ради народа. Данте, как ученик Аристотеля, полагает, что монарха следует считать слугою всех, ибо он непрестанно обязан думать о благосостоянии народа.

Законы для всего мира должны проистекать из единого центра, но законодатель обязан учитывать различные местные условия, потребности и особенности. Так, управлять скифами надо иначе, чем жителями тропиков гарамантами. Данте представлял себе мировое государство как федерацию, в которой отдельные народы и местности сохраняли бы известную автономию или самоуправление и были подчинены общему законодательству лишь в самом основном и существенном.

В истории человечества Данте видит одни бесконечные войны; только единожды, при «божественном кесаре Августе», повсюду царили мир и спокойствие. Исходя из учения Аврелия Августина, изложенного в двадцати двух книгах «О граде божьем», многие в средние века осуждали языческие государства, существовавшие до возникновения христианства. Епископ Иппонский, оказавший огромное влияние на историческую мысль средневековья, называл их «великой разбойничьей организацией», созданной насилием и ради насилия. Весьма распространен был анекдот Августина об Александре Македонском и морском разбойнике, которым автор «Града божьего» пояснял свою мысль о разбойничьей сущности государства. «Как ты смел разбойничать на море?» — спросил Александр пленного пирата. «Я следовал твоему примеру, — отвечал разбойник. — Но я граблю, пользуясь малым кораблем, и потому зовусь пиратом, ты же делаешь то же самое большим флотом, и потому зовешься императором». Падение Римской империи Августин объяснял карой за угнетение и насилие над покоренными народами.

Еще в «Пире» Данте постепенно освобождался от идей Августина, а в «Монархии» решительно восстал против них. По учению Августина, древний Рим не имел «особой миссии» в истории и ничем не отличался от Вавилона и других восточных деспотий. Он не мог осуществлять право и законность, ибо сам погряз в беззаконии, распутстве и стяжательстве. С ростом силы и величия Рима увеличивались его преступления. Цицерон был убит с согласия Августа. Епископ Иппонский отрицал добродетель самоубийцы Катона, считая этого римского стоика и республиканца лишь эгоистом. Данте вступил в «Монархии» слово за слово в спор с Августином, прославляя и величая Римскую империю даже языческих времен — до принятия ею христианства.

Ученику Августина Павлу Орозию, жившему в V веке, римская история представлялась отличной от всех других, единственной и несравненной. Орозий идеализировал Римскую империю и ее основателя Августа и пытался восстановить миф о Риме, но робко и непоследовательно, все же эта защита древности произвела на Данте сильное впечатление, и Орозий попал в число любимых его писателей. Античную легенду о единоборстве Энея с Турном, которое закончилось победой предка римлян, миф о справедливом божественном поединке, предопределившем будущее мировое господство Рима, Данте противопоставляет идее о том, что Рим свою власть над миром приобрел путем насильственного завоевания. Таким образом, Данте следует традиции не Августина, а Орозия. Большое влияние на политическую концепцию Данте оказал также певец Римской империи Вергилий. В шестой песне «Рая» Данте говорит: «Он (римский орел) подарил земле такой покой, что храм Януса был заперт повсечасно». Известно, что храм Януса в Риме открывался лишь во время войны.

В начале второй книги «Монархии» Данте ставит вопрос, который в течение многих столетий волновал Запад, — достиг ли античный Рим господства в мире силою оружия, или же императорская власть принадлежала ему по праву? В «Пире» уже приводились слова Вергилия о том, что бог дал Риму империю навечно. В доказательство божественности и вечности власти римлян Данте ссылается на Тита Ливия. Автор «Монархии» не различал поэтические легенды от данных истории; впрочем, такое смешение было свойственно его времени.