Дуайт Эйзенхауэр - Крестовый поход в Европу Страница 61

Ни в одной беседе из всех, какие у меня были с президентом, Рузвельт не касался проблем внутренней политики, разве только случайно и мимолетно. Его сын Элиот, которого я иногда встречал в Африке и Англии, также избегал политики как предмета разговора при таких встречах, шутливо называя себя в таких случаях "паршивой овцой и реакционером в семье".

Покидая президента, я сказал: "Искренне верю, что вы быстро поправитесь". Он поспешно ответил на это: "Да что вы, я не лучше чувствовал себя уже многие годы. Я в постели только потому, что врачи опасаются, как бы я снова не заболел, если встану на ноги слишком скоро". Больше я его уже не видел.

Во время моего короткого пребывания в Соединенных Штатах я с радостью воспользовался представившейся мне возможностью поехать с женой к сыну в Вест-Пойнт. Затем я отправился увидеться с матерью, братьями, родителями жены и еще кое с кем из ближайших родственников; все они по такому случаю собрались в городе Манхэттене, штат Канзас. Эти семейные встречи как бы восстанавливали силы молодости — до этого времени я не вполне четко осознавал, как далеко война уносит ее участников от интересов, нужд и забот обычной жизни.

Разумеется, мне не удавалось полностью отвлечься от проблем войны на какое-то время. Из Лондона периодически поступали телеграммы с самыми серьезными вопросами, а в некоторых из них даже запрашивалось мое окончательное решение. Тем не менее я с удовлетворением констатировал, что Монтгомери, несомненно, работал над вариантом высадки в первом эшелоне десанта пяти дивизий при двух дивизиях, находящихся на судах.

Между тем в английском правительстве возникла определенная стесненность в связи со сложившейся обстановкой в системе командования на Средиземноморье. До тех пор пока я номинально числился командующим всеми силами в этом регионе, проявлялась известная нерешительность при подготовке к десантированию возле Анцио, к операции, которая должна быть осуществлена после моего ухода с этого театра военных действий. Я узнал, что некоторые руководители, на которых была возложена ответственность за операцию, проявляли колебания в принятии необходимых решений. Поэтому я тут же отказался от намерения вернуться в Африку и посоветовал генералу Маршаллу быстро принять решение о передаче всей полноты власти на Средиземноморском ТВД в руки генерала Вильсона.

Это в известной мере вызвало мое сожаление, так как тем самым я лишался возможности вернуться туда, чтобы поблагодарить и попрощаться со всеми, кто вместе со мной честно, эффективно и преданно трудился. Однако я уже в письменной форме издал прощальный приказ по войскам, в котором выражал надежду, что мы скоро встретимся в центре вражеской страны.

Глава 13. Планирование операции «Оверлорд»

Я выехал из Соединенных Штатов 13 января, чтобы принять на себя руководство мощнейшей боевой группировкой войск, какую были в состоянии создать два западных союзника. На второй день вечером я уже находился в Лондоне. Снова началась подготовительная работа к вторжению, но по сравнению с аналогичной работой, проделанной полтора года назад, теперь вместо порядка был беспорядок, вместо определенности и уверенности — опасения и сомнения. В числе моих непосредственных подчиненных находились главный маршал авиации Артур Теддер, генерал-лейтенант Омар Брэдли, генерал Бернард Монтгомери, генерал-лейтенант Карл Спаатс и адмирал Бертрэм Рамсей — все испытанные боевые командиры, уже имевшие опыт по руководству войсками союзников в крупной операции. Главный маршал авиации Ли-Меллори был назначен командующим военнно-воздушными силами союзников в рамках операции «Оверлорд». Он имел большой боевой опыт, в частности полученный в битве за Англию, но пока ему не приходилось возглавлять воздушные операции, требовавшие тесного взаимодействия с наземными войсками.

Когда я первый раз прибыл в Лондон в июне 1942 года, союзный штаб находился в центре города; на этот раз я решил во что бы то ни стало найти подходящее место где-либо за городом. И я нашел такое место, хотя и были возражения и мрачные предсказания. Мы расположились в районе Буши-парка, и у нас быстро сложилась исключительно хорошая обстановка, которая с лихвой перекрывала небольшие неудобства, вызванные отдаленностью английских правительственных учреждений. Мой штаб официально теперь назывался штабом верховного командования союзных экспедиционных сил.

Планирование и подготовка операции «Оверлорд» будут детально изучаться военными специалистами. Что касается командной и штабной структуры, то здесь нужно отметить ряд важных моментов. Первым из них было выявление наиболее целесообразного состава штаба. С тех пор как я был назначен союзным командующим в июле 1942 года с подчинением мне сухопутных, воздушных и морских сил, мы изъявляли известное желание иметь в подлинно объединенном штабе примерно одинаковое представительство от каждого вида вооруженных сил и соответствующих служб тыла. Я считал, что в определенных ситуациях, когда крупным оперативным группам, возможно, придется вести широкие операции на большом расстоянии от штаба верховного командования союзных экспедиционных сил, потребуется именно такой состав штаба. В дни подготовки операции «Торч» в 1942 году мы первоначально намеревались создать штаб тоже на таком принципе. В конце концов пришлось отказаться от этой идеи как расточительной в смысле использования своих кадров и необязательной в тех условиях.

Схема, которую мы нашли наиболее эффективной и которая позволяла всем командующим собраться вместе почти немедленно, предусматривала для командующих сухопутными, морскими и воздушными силами совмещение двух ролей. В первой роли каждый из них выступал в качестве сотрудника моего штаба и со своими помощниками участвовал вместе с нами в разработке плана операции; во второй каждый отвечал за осуществление своей части во всей операции. Такова была общая командная структура, которой мы придерживались на протяжении всей Средиземноморской кампании, и я был убежден, что с учетом особых условий нового театра военных действий нам следует взять за основу этот принцип, хотя были неизбежны определенные исключения.

Первое из этих исключений касалось военно-воздушных сил. Было желательно, чтобы на начальных стадиях десантирования в целях должной поддержки авиацией сухопутных войск на решающих этапах операции, то есть до тех пор, пока мы прочно не закрепимся на захваченном плацдарме и пока не исчезнет угроза нашего поражения, вся авиация в Англии, за исключением только авиации берегового командования, была бы подчинена мне. Сюда вошли бы стратегическая авиация в составе английского бомбардировочного командования под руководством главного маршала авиации Артура Харриса и 8-я воздушная армия США под командованием Дулиттла. Однако сразу же возникли возражения, частично со стороны премьер-министра и его начальника штаба. Командующие стратегической авиацией не хотели получать приказы от командующего тактической авиацией, выделенной для операции «Оверлорд». Их возражения, по моему убеждению, исходили не из личных соображений, а основывались на убеждении, что командующий тактической авиацией, который прежде всего обеспокоен поддержкой войск на переднем крае, едва ли в должной мере оценит подлинную роль и возможности стратегической авиации и поэтому может неправильно ее использовать.

В более широком плане разногласия сводились к тому, что действия этих крупных бомбардировочных частей с их способностью наносить удары по любой точке в Западной Европе никогда не следует ограничивать, даже временно, задачей оказать непосредственную помощь сухопутным войскам, осуществляющим единственную операцию. В ответ на эти доводы мы указывали, что эта операция, которую Соединенные Штаты и Великобритания собираются теперь предпринять, не может быть отнесена к категории обычного сражения. Две страны вкладывают все силы и ресурсы в эту операцию, чтобы в дальнейшем развернуть боевые действия в Западной Европе. Неудача в операции «Оверлорд» привела бы к последствиям почти роковым. Такая катастрофа могла означать полное перебазирование на другие театры военных действий всех американских сил, сосредоточенных в Соединенном Королевстве, и в то же время явилась бы таким тяжелым ударом по моральному духу союзников и их решимости, что последствия даже не поддаются учету. И наконец, такое поражение оказало бы очень серьезное влияние на обстановку на Восточном фронте, и можно было не без оснований предположить, что если Россия будет считать своих союзников совершенно беспомощными и неспособными предпринять что-либо значительное в Европе, то она может пойти на сепаратный мир.

Упорно настаивая на передаче в мое подчинение стратегической авиации, я, помимо всего прочего, находился под влиянием урока, столь убедительно продемонстрированного в боях под Салерно. Для обеспечения успеха сражения подчас требуется использовать все возможности, до последнего человека, и командующий не должен зависеть от того, будет ли выполнена его просьба оказать войскам авиационную поддержку или нет. Было крайне важно, чтобы все наши наступательные силы, в том числе и стратегическая авиация, были в распоряжении командующего для использования в критические моменты боя. Я твердо заявил, что, пока буду командующим, не приму никакого иного решения, хотя и согласился с тем, что стратегические авиационные объединения не будут подчинены тактической авиации, а будут получать приказы непосредственно от меня. Это не накладывало на меня особенно большой дополнительной нагрузки, поскольку мой заместитель главный маршал авиации Теддер не только был опытным командиром, но и пользовался доверием в военно-воздушных силах, как английских, так и американских.