Валентин Бадрак - Стратегии злых гениев Страница 61

Только в качестве ответной на критику чистки в 1934–1938 годах он расстрелял 1108 из 1966 делегатов XVII съезда партии. «Я не стремлюсь перечислять все преступления этого человека. Троцкий серьезно обвинял Сталина в том, что он отравил Ленина. Несомненно, он хотел дать Ленину яд. Совершенно ясно, что он или убил сам свою молодую жену в 1932 году, или довел ее до самоубийства в его присутствии. Вероятнее всего, и это подтверждено сейчас, что именно Сталин явился вдохновителем убийства человека номер два в партии – С. М. Кирова – в 1934 году. Сколько высокопоставленных членов самого близкого окружения Сталина, занимая якобы прочное положение, сложили свои головы в результате пагубных акций вождя, мы можем только догадываться. Я называю примерно полдюжины человек, включая писателя Максима Горького, ближайших товарищей по партии Серго Орджоникидзе и А. А. Жданова. Впрочем, смерть последнего вызывает споры. А то, что человек, раскроивший топором череп Троцкому в Мехико в 1940 году, действовал по наущению Сталина, не вызывает никаких сомнений». Этот отрывок из книги Кеннана ярко свидетельствует о настрое Сталина устранять любые раздражители самым радикальным методом. Духовная слабость человека, назначившего себя лидером партии и крупного государства, диктовала необходимость расправ и репрессий. Иосиф Джугашвили стал одним из руководителей Центрального Комитета за счет непримиримости к врагам и напористости, но свое несомненное слабое место – отсутствие оригинального интеллекта и неординарного мышления лидера – компенсировать ему было нечем, кроме тайных расправ над наиболее перспективными соратниками.

Многочисленные чистки рядов партии помогали Сталину решать многие задачи одновременно. Во-первых, он устранял конкурентов на лестнице власти. Во-вторых, он ликвидировал всех тех, кто знал человека Иосифа Джугашвили, оставляя в живых лишь тех, кто готов был принимать вождя Сталина. И в-третьих, Сталин путем устрашения и создания империи ужасов воздействовал на инстинкты своих приближенных и всего народа, не оставляя никаких иных моделей поведения, кроме почитания и рабского благоговения.

И все же почему, став Сталиным, Иосиф Джугашвили повел тайную непримиримую борьбу против своих соратников? Ведь, по логике вещей, он мог бы выдвинуться на первые позиции за счет дальнейших успехов в борьбе с врагами. На первый взгляд, стратегия Сталина выглядит странной и лишенной здравого смысла. Но если вглядеться в структуру личности этого человека, многое станет понятным и совершенно логичным. Внедрившись в ряды большевиков и надев на себя маску борца за идею, воинственный, гордый и мстительный потомок горцев очень быстро ощутил гигантский разрыв между своим узким внутренним миром и широтой взглядов интеллектуалов международного коммунистического движения. Его неспособность к креативному мышлению на фоне их ярких идей давила и унижала его, вызывая все те же ощущения ущербности и углубляя фрустрацию непризнанности. Это гнетущее чувство подкреплялось неспособностью общаться с мировым коммунистическим движением – из-за незнания иностранных языков. Участие Сталина в трех партийных форумах международного масштаба до 1912 года (времени его усиления в рядах партийной верхушки) обнажило его неспособность к общению с иностранными коллегами и неподготовленность к размаху движения в целом. Он явно почувствовал себя инородным телом, лишенным всяких шансов выдвинуться за счет ярких идей, ораторского искусства и харизматичности. Единственным его преимуществом оказались напористость и непримиримость к врагам, которые блекли на фоне блестящих способностей других лидеров международного движения, настроенных на системную многоплановую борьбу и полную победу. Именно отсутствие желания да и неумение преодолеть свои внутренние барьеры на фоне растущего стремления к власти и неутоленной жажды тщеславия толкали Сталина на путь тайной борьбы с соратниками, развивали желчное желание уничтожать и истреблять лучших из них, оставляя запуганных и преданных товарищей, напрочь лишенных амбиций разделять с ним власть.

Стратегия аппаратной войны и интриг. Особые свойства сталинской деструктивности

Вся политическая жизнь Сталина – от его вступления в партию и до самого последнего часа – явилась цепью беспрерывных интриг, продуманных до мельчайших деталей заговоров и нескончаемой мести. Но политическая жизнь была неотделима от другой, частной, жизни, иными словами, Сталин жил исключительно своими навязчивыми иллюзиями, презрев все остальные ценности, не вписывающиеся в жизнь легендарного политического деятеля. Для придания своему образу исключительности, которой на самом деле ему недоставало в жизни, он методично и беспощадно «расчищал площадку» мифической театральной сцены, желая оставаться на ней в полном одиночестве. Для этого диктатор уничтожал всех, кто представлял собой неординарную личность, чья воля казалась ему способной реализовывать идеи, у кого в душе жил дух сопротивления и самоуважения. Сталин боялся даже яркого фона, настолько двойственной и зыбкой была его самоидентификация. Как отмечал Дж. Кеннан, это был человек, одержимый «ненасытным тщеславием и жаждой власти, которые сочетались с острейшим чувством неполноценности и жгучей завистью к интеллектуальным качествам своих соратников, которыми он не обладал». Но все исследователи феномена Сталина так или иначе признают его уникальные способности к интригам, созданию многоходовых схем и замысловатых механизмов, при которых жертва неминуемо должна была попасть в тщательно подготовленную ловушку. Театрализация актов насилия, использование партийных декораций, обволакивающее окружающих лицемерие были непременными составляющими тактики советского вождя, который с юношеских лет становления в политической борьбе и актах самовыдвижения старался делать ставку на сталкивание своих оппонентов, разжигание нездоровой борьбы и конкуренции между ними, чтобы, воспользовавшись моментом, перейти на более высокую ступень в иерархии руководства. С того времени, как стало известно его имя в революционных кругах Кавказа, он научился исполнять роль серого кардинала, соглядатая, как бы наблюдающего со стороны за происходящим на политической сцене, но имеющего возможность в решающий момент дернуть за нить, странным образом воздействующую на всех игроков.

Агрессивность и жесткость Сталина оказались его несомненными козырями в борьбе с теми, кто рассчитывал на состязания по правилам нормального человеческого общества. Эти качества не раз выручали Сталина в актах внутрипартийной борьбы на иерархической лестнице власти. С одной стороны, он почти ни с кем не сближался, и за годы с начала политической борьбы и до Октябрьского переворота можно отметить теплые отношения Сталина лишь с семьей Сергея Аллилуева да расчетливое сближение с Лениным. В первом случае он обрел замену собственной семье (и, возможно, уже имел виды на младшую дочь, Надежду), в Ленине чувствовал мощь и способности, которых был лишен сам. К остальным же борцам за изменение миропорядка он относился либо с пренебрежительным высокомерием, либо с ярко выраженным подобострастием. Так, в ссылке в Сибири в поселке Монастырском он в ответ на восторженный прием ссыльных во главе с Яковом Свердловым удивил их своей неприступностью и полным отсутствием желания общаться. Зато несколько позже, посещая семью Льва Каменева, бывшего в то время признанным в партийных кругах авторитетом, Сталин относился к хозяину с величайшим почтением как к высшему должностному лицу. Через некоторое время, как только у него появилась возможность возвыситься над Каменевым, он организовал с методичной последовательностью и свойственной его пробудившейся звериной натуре беспощадностью ликвидацию бывшего товарища по партии, знавшего и помнившего о слабостях политического ссыльного Кобы. С другой стороны, Сталин свою развитую с детства способность к агрессии и напору использовал всякий раз, как только его позиции становились шаткими. Возвратившись из ссылки, бывший член Центрального Комитета партии обнаружил, что его вытесняют с занятых позиций. Он тут же, действуя совместно с тем же Каменевым, благодаря напору и нападкам на партийцев фактически захватил управление редакцией газеты «Правда», чем обеспечил себе высокий уровень влияния уже до приезда в российскую столицу Ленина.