Андрей Танасейчук - Эдгар По. Сумрачный гений Страница 62

Первый успех и последующие события. 1833–1835

15 июня 1833 года хорошо знакомый поэту еженедельник «Балтимор сэтеди визитор»[143] (редактировал его уже не Уилмер) опубликовал следующее объявление:

«Премии

Владельцы „Балтимор сэтеди визитор“, ощущая настоятельное стремление поддержать национальную литературу и одновременно движимые желанием представить своим читателям самое лучшее, объявляют об учреждении премий — 50 долларов за лучший рассказ и 25 долларов за лучшее стихотворение длиной не более ста строк…»

Финальной датой состязания было объявлено 1 октября, конкурс был анонимным, количество текстов не ограничивалось. Правда, сообщалось, что «все представленные произведения переходят в собственность издателей». Однако на этот раз в жюри входили люди компетентные и в национальной словесности известные. Среди них были, например, Джон П. Кеннеди и Джон Лэтроуб[144]. Поэтому Э. По мог надеяться на более объективную оценку своих творений. К тому же прошедший год, посвященный главным образом сочинительству рассказов, конечно же не прошел впустую — как прозаик автор серьезно продвинулся.

По решил участвовать в обеих номинациях. На поэтический конкурс он представил стихотворение «Колизей», на прозаический — шесть новелл. Заглавия пяти из них хорошо известны: «Четыре зверя в одном», «Рукопись, найденная в бутылке», «Страницы из жизни знаменитости», «Свидание» и «Тишина». Что касается шестой — здесь существует неясность. Биографы поэта, исследователи его творчества обычно ограничиваются информацией, что все шесть происходили из числа «Рассказов Фолио Клуба». А. X. Квин предположил, что шестым текстом было «Низвержение в Мальстрем»[145]. Но последний рассказ не принадлежит к «Фолио Клубу». Да и написан он был, судя по всему, едва ли раньше 1840 года (впервые опубликован в мае 1841-го). Так что и эта маленькая загадка (в числе множества других) остается.

Как бы там ни было, стихотворение и шесть новелл были представлены на суд жюри. 12 октября на страницах еженедельника арбитры озвучили свое решение:

«Премии

Как будет видно из последующего письма, Комитет, принимая решение о премиях, основывался на достоинствах присланных нам произведений.

[Премии получили] „Рукопись, найденная в бутылке“, созданная Эдгаром А. По из Балтимора.

Стихотворение Генри Уилтона из Балтимора, озаглавленное „Песнь ветров“.

Премированные произведения будут опубликованы на следующей неделе».

Ниже, набранное другим шрифтом, воспроизводилось письмо жюри. Видимо, оно призвано было проиллюстрировать непредвзятость судей. Послание адресовалось владельцам газеты, «господам Клауду и Паудеру», и ту часть, что относится к нашему герою, имеет смысл воспроизвести:

«Мы получили два пакета, содержащие стихотворения и рассказы, представленные соискателями премии, объявленной вами в минувшем июле, и, в соответствии с вашими пожеланиями, тщательно изучили их на предмет присуждения им призов. <…>

Среди представленных рассказов немало обладающих разнообразными и высокими достоинствами, но, без умаления высоких достоинств иных присланных текстов, исключительная сила и красота представленных „Рассказов Фолио Клуба“, можно сказать, не оставила нам никаких оснований для колебаний и заставила выбирать из их числа. Соответственно, в данной категории мы присудили приз рассказу, озаглавленному „Рукопись, найденная в бутылке“. Едва ли справедливо по отношению к автору будет заявить, что из шести присланных им историй именно эта является лучшей. Все их мы прочитали с необычайным интересом и не можем удержаться, не выразив общего мнения, что автору, заботясь о своей собственной репутации, равно как и к удовольствию читающей публики, следует опубликовать весь сборник. Эти рассказы отмечены поразительно пылким, живым и поэтическим воображением, богатством стиля, неистощимой изобретательностью, разнообразной и удивительной ученостью. Наш выбор рассказа „Рукопись, найденная в бутылке“ объясняется прежде всего оригинальностью замысла и его объемом, нежели иными достоинствами, превосходящими упомянутые сочинения того же автора».

Под письмом стояли подписи членов жюри: Дж. П. Кеннеди, Дж. X. Б. Лэтроуба и Дж. Миллера.

Много лет спустя (в 1877 году) Джон Лэтроуб написал воспоминания, в которых есть и рассказ о том, как была присуждена нашему герою та самая премия. Он достоин того, чтобы привести фрагмент:

«Мы собрались погожим летним днем, после обеда, на выходящей в сад веранде моего дома на Малберри-стрит и, расположившись вокруг стола, на котором были несколько бутылок доброго старого вина и коробка хороших сигар, приступили к многотрудным обязанностям литературных критиков. Я оказался самым молодым из нас троих, и мне было поручено вскрывать конверты и читать вслух присланные рукописи. Возле меня поставили корзину для отвергнутых нами опусов…

О большинстве представленных на наш суд произведений у меня не сохранилось никаких воспоминаний. Одни были отклонены по прочтении нескольких строчек, другие — очень немногие — отложены для дальнейшего рассмотрения. Эти последние затем тоже не выдержали критики, и жюри готово уже было заключить, что ни одна из работ не заслуживает назначенной премии, когда взгляд мой упал на небольшую, в четверть листа, тетрадь, до сих пор по случайности не замеченную, быть может, потому, что видом своим она столь мало походила на внушительных размеров манускрипты, с которыми ей предстояло состязаться…

Помню, что, пока я читал про себя первую страницу, г-н Кеннеди и доктор наполнили свои бокалы и закурили сигары. Когда я сказал, что у нас, кажется, появилась наконец надежда присудить премию, они засмеялись так, словно в этом сомневались, и поудобнее устроились в креслах, в то время как я начал читать. Не успел я прочесть и нескольких страниц, как друзья мои заинтересовались не меньше меня. Закончив первый рассказ, я перешел ко второму, затем к третьему и т. д. и не остановился, пока не прочел всю тетрадь, прерываемый лишь восклицаниями моих товарищей: „Превосходно! Великолепно!“ — и тому подобными. Все, что они услышали, было отмечено печатью гения. Ни малейшего признака неуверенности в построении фразы, ни одного неудачного оборота, ни единой неверно поставленной запятой, ни избитых сентенций или пространных рассуждений, отнимающих силу у глубокой мысли. Во всем царила редкостная гармония логики и воображения… Анализ запутанных обстоятельств путем искусного сопоставления косвенных свидетельств покорил заседавших в жюри юристов, а поразительное богатство научных познаний автора и классическая красота языка привели в восторг всех троих.