Илья Вергасов - Крымские тетради Страница 62

- Нет! Балаклавцам выйти на позиции! - ответил Красников.

С дальней заставы вдруг просигналили: "Приближается опасность!"

И тут же пришла связь от акмечетцев. Калашников предупреждал: "Немецкая рота идет в лес по Маркуровской тропе".

Командир группы Якунин докладывает: "Две колонны фашистов обходят Чайный домик с северо-запада".

Через полчаса начался бой. Пятичасовой, зачастую рукопашный. Бой трех отрядов: Севастопольского, Балаклавского, Акмечетского, каждой боевой группы в отдельности, бой одиночек. Самый трудный и самый кровопролитный бой партизан Пятого района.

Попытаемся восстановить некоторые его эпизоды.

У Кузьмы Калашникова два командира-пограничника: Митрофан Зинченко и Алексей Черников, а с ними по двадцать пограничников - отборный народ. У них два станковых пулемета, лент на три боя.

Пограничники - боевой козырь Кузьмы Калашникова, они же и укор его совести: за их спиной живут степняки.

Ударили кинжальным огнем - и первых цепей карателей как не бывало. Они разметались, сломались.

Потом все смешалось, и трудно было понять, где фашисты, а где наши. Бой рассыпался на отдельные очаги, и в каждом из них была своя драма.

Вот за толстым буком притаился партизан, а метрах в пяти от него, за другим таким же мощным деревом, - фашист. Поединок: кто кого? Малейший промах - конец. У кого нервы покрепче?

Один из перевалов в километре от Чайного домика... Тут действуют знаменитые якунинцы.

Михаила Филипповича Якунина хорошо знали до войны, во время войны, помнят его многие и сейчас. Жители Корабельной стороны города говорят о нем: "Вот это был секретарь райкома!"

Если Верзулов отличался тем, что старался как можно меньше ввязываться в бои с карателями и как можно чаще бить фашистов мелкими группами на дорогах, то Якунин отлично водил карателей за нос, выжидал, играл с ними, как кот с мышкой, а потом бил беспощадно.

Чтобы осмыслить действия якунинцев в этом трудном бою, не мешает вспомнить эпизоды из более ранней партизанской биографии группы Михаила Якунина.

...16 ноября 1941 года. Около сорока партизан, вооруженных в основном трофейными автоматами, пулеметами, после часового боя покинули свой лагерь. Не успели перевести дыхание, как разведка сообщила:

- Идет новая группа карателей!

- Много? - уточнял Якунин.

- Десятка два. Других не видно и не слышно.

- Значит, некрещеные! Не стрелять! Возьмем живыми!

Михаил Филиппович вскинул автомат, заткнул за пояс пару гранат, взял четырех партизан и выскочил наперерез карателям.

Идут немцы, оглядываются, автоматы наготове. Вроде тихо. Их командир нагнулся, махнул рукой. К нему подошел человек в немецкой форме с чужого плеча, но, в отличие от солдат, в серой красноармейской ушанке.

Смотрят на следы, спорят о чем-то.

Пора!

- Хальт! - крикнул Якунин.

Крик повторился многократным эхом.

Черные дыры партизанских автоматов смотрят на немцев.

- Руки!

Фашисты подняли руки, но трое отчаянных сорвались с места. Очереди по ним. Двое убиты, один сбежал, тот самый, что был в красноармейской ушанке. Предатель, конечно. Сволочь!

...21 ноября 1941 года. Запущенная лесная дорога, на ней камни - следы обвала. Двенадцать фашистских разведчиков осторожно прощупывали местность. Они научены горьким опытом. Шорох малейший - отвечают бешеной стрельбой.

Но невидимые для них глаза пристально наблюдают за каждым их шагом. Меня вот что удивляет до сих пор: почему немец не чувствовал этих взглядов? По-видимому, солдат на чужой земле теряет чувство местности.

Каратели вышли на просторную поляну, откуда рукой подать до горного села, где много войск и совсем безопасно. Они повеселели, разговорились, закурили. Недалеко - стог сена. Они туда. Совсем успокоились, даже кое-кто оружие положил, потянулся.

И вдруг... Свинцовый шквал уложил всех до единого.

- Обыскать, взять оружие! - простуженный голос Якунина.

...28 ноября 1941 года. Семнадцать солдат горной фашистской дивизии вышли в первую разведку севастопольского леса. Враг не из трусливых. Солдаты, как у себя дома, шагали по тесной тропе, и настроение у них было прямо-таки веселое. Они лихо обстреливали на ходу подозрительные тропы, кустики, бугорочки. Один из них - моложе всех - хвастливо поднял над головой автомат: "Эй, партизанен!"

За нахальство расплатились. Они неосторожно разожгли костер, стали варить обед. В котелках булькал горох. Запах жареного сала щекотал ноздри партизанам, сидевшим буквально в тридцати метрах от карателей.

Внезапный налет! Девять фашистов убито, остальные пленены. Трофеи богатый обед. Поели сами, накормили пленных, а потом переправили их через линию фронта.

...Я роюсь в областном архиве, ищу следы якунинских атак. Нахожу не все, но кое-что нахожу. И почему-то вспоминаю Вьетнам. Я вижу джунгли и узкоплечих худеньких людей, вооруженных бог знает каким несовременным оружием.

Ничего грозного в них не было. До вторжения американцев жили сугубо мирно, и только беда заставила их взять в руки винтовки, чужие автоматы. И будто эти люди не могли противостоять организованной и вооруженной до зубов армии.

Но их не могли остановить и полмиллиона американцев, и миллион, и сверхскоростные бомбардировщики, и напалм, и химические авантюры. Их нельзя было остановить, как нельзя было остановить нас даже десятикратным превосходством сил. На то и народная война.

...И этот кровопролитный бой!

Якунин не сразу принял его. Пока Зинченко и Черников пулеметами прожигали первые ряды фашистов, Михаил Филиппович не спеша выбрал позицию.

Выбор партизанской позиции! Как это сделать?

Уставы и книги об этом молчат. Да и практически невозможно передать процесс созревания командирского решения. Тут снова сфера того самого человеческого чутья, которая позволяет в кромешной тьме пройти над головокружительной пропастью, или вдруг остановиться перед гибельным провалом, внезапно оборвавшим твою тропу, или точно выбрать нужное направление где-то в лесной глуши.

Якунинская позиция на Чайном домике. Она была точной: будто командир знал, что главная атакующая масса пойдет именно на этот хребет, что за спиной партизан найдется узкое зигзагообразное ущелье, по которому можно выскочить на следующую позицию.

Каратели шли напролом. Они были вдрызг пьяны. Хмельной солдат - воин неполноценный. Он лишен того самого чутья, инстинкта, который порой и спасет там, где спастись почти невозможно.

Они шли на якунинскне автоматы.

Партизаны ударили в упор.

Много трупов легло на снегу.

Но машина была заведена, она имела и обратную связь, которая все же сработала. И по якунинцам ударили с флангов.