Сергей Крамаренко - Против «мессеров» и «сейбров» Страница 63

Кроме того, первой эскадрилье были выделены лучшие самолеты, и регламентные работы на них выполнялись в первую очередь. И если ранее летчиков полка готовили равномерно, и потому их подготовка была длительной, то теперь, через три месяца, два звена первой эскадрильи были полностью готовы к боевым действиям. В намеченный срок полк начал боевое дежурство, летчики работали в простых и сложных метеоусловиях. Через месяц были подготовлены и остальные летчики двух эскадрилий.

Начались вылеты на перехват иностранных самолетов-разведчиков. Постоянно, один-два раза в неделю над Черным морем появлялся американский реактивный самолет РБ-47. Он подходил к береговой черте где-то в районе Сухуми, разворачивался и шел в нейтральных водах вдоль береговой черты до Батуми, а затем обратно. В десяти километрах от него, почти над береговой чертой параллельно с ним шел поднятый нами истребитель, в задачу которого входило пресекать заход разведчика на нашу территорию. Пройдя один-два раза вдоль границы и «проверив» нашу боевую готовность, американец уходил домой, а мы возвращали поднятый перехватчик на свой аэродром.

Летная подготовка продолжалась, но не без казусов. Однажды на наш аэродром потребовалось перегнать 2 самолета с аэродрома Марнеули, где располагался соседний полк. Я выделил хорошо подготовленного штурмана полка майора Борисова. Так как ожидались простые метеоусловия, то он взял с собой молодого, но уже опытного летчика, бывшего штурмовика, который не был еще подготовлен к полетам в облаках.

Как это всегда бывает, погода переменилась неожиданно. Подул западный ветер, который принес с собой мощную облачность толщиной почти 6000 метров: с 1000 до 7000 метров. Приказав КП не давать разрешения на перелет Борисова, я ушел контролировать подготовку летчиков к полетам. Внезапно дежурный штурман сообщил мне, что Борисов уже вылетел парой и подходит к аэродрому. Немедленно дав команду штурману возвращать Борисова обратно, я помчался на аэродром, но, прибыв туда, узнал, что Борисов пробивает своей парой облачность вниз. Предупредив дежурного летчика на СКП о включении всех средств захода на посадку, я стал ждать, почти каждую минуту запрашивая у Борисова высоту, на которой он находится. Спокойный голос сообщал: «шесть, четыре, два...» Запрашивать ведомого летчика я запретил, чтобы не отвлекать того от управления самолетом. Зная, что он бывший штурмовик, привыкший летать в плотном строю, я надеялся, что он и на этот раз удержится в строю. Так и оказалось, но когда Борисов сел, то я ему выдал по первое число! Он же оправдывался тем, что вылет ему разрешил КП дивизии и что ведомый летчик был хорошо подготовлен к полетам в плотном строю. Так как в этом происшествии виноват был не только Борисов, то накладывать на него взыскание я не стал, но впредь запретил командному пункту давать согласие на прием самолетов без моего разрешения.

Вторым случаем было происшествие чисто морального плана. Один из прибывших ко мне летчиков довольно высокого звания и должности (не буду называть его фамилию) приехал к нам в полк с сестрой. Мой заместитель по политической части Алексей Лемешко сказал, что жена этого летчика осталась с детьми до окончания ими учебы в школе и приедет в конце июля, а сестра постоянно живет с ними и приехала сюда, чтобы помочь ему устроиться на новом месте. Я, конечно, посочувствовал этому летчику и даже дал команду выделить для него освободившиеся две комнаты в финском домике. Прошли три месяца, и вдруг ко мне приходит замполит.

– Товарищ командир, приехала жена... – и называет фамилию этого летчика.

– Ну и что же, очень хорошо, значит, семья в сборе!

– Но она избила сестру и выгнала ее!

Это уже было серьезно. Мы с замполитом решаем идти к этому летчику вместе и как-то устроить примирение семьи... Вечером мы приходим к нему, здороваемся и знакомимся с его женой. Но та вдруг начинает обвинять нас:

– Как вы могли допустить такой разврат?..

Мы оправдываемся, успокаиваем ее:

– Ваш муж прекрасный летчик. Мы полностью доверяли ему. Думаем, что вам нужно пережить эту трагедию и не бросать его.

В ответ мы получаем неожиданный ответ:

– Да он всю жизнь был такой, но я не бросила его, когда он был лейтенантом, а теперь, когда он стал подполковником, тем более не брошу!

Нам оставалось только распрощаться и уйти. Но «сестру» этого летчика я все же приказал уволить из летной столовой, где она работала официанткой, обслуживая летчиков.

Второй похожий случай произошел летом следующего года. Вечером, часов в 11, начальник штаба докладывает мне, что на дежурного по части напали местные жители и отобрали у него пистолет. Это очень серьезное происшествие – надо срочно разбираться! Я тут же приказываю заменить дежурного и прислать его ко мне и вызываю заместителя по политчасти. Через некоторое время входит молодой очень симпатичный летчик. Спрашиваю: как произошло нападение? Кто нападал? Мой летчик отвечает, что шел проверять караулы, и возле местного стадиона на него напали несколько молодых парней. Они повалили его на землю, отобрали пистолет и убежали.

Да, дело действительно серьезное! Я приказываю усилить караулы, выделить офицерский патруль. Одновременно я звоню начальнику местной милиции, информируя о случившемся, и прошу помочь в розыске нападавших и возвращении пистолета. Утром начальник милиции приезжает ко мне. После взаимных приветствий он говорит:

– Дорогой, ничего страшного. Ваш парень был с девушкой на стадионе. Снял пистолет. Ну а наши ребята спугнули их – и вот трофей!

С этими словами он отдает мне пистолет и сверток с офицерским ремнем и кобурой. Мне остается только поблагодарить за такое быстрое и оперативное расследование. Вызываю замполита, командира базы, затем того дежурного, и мы спрашиваем: с кем он был на стадионе и зачем? Тот сначала отнекивается, но угроза свести его с похитителями пистолета делает свое дело. Летчик называет имя официантки и говорит, что они решили просто погулять. Мы опросили также и девушку, но та от всего отнекивалась. В любом случае доклад о происшедшей утрате оружия с пикантными подробностями мне, к сожалению, пришлось представить командиру корпуса. Несмотря на все наши ходатайства об оставлении этого летчика в полку, он все же был уволен. Кажется, он потом устроился в Аэрофлоте и довольно успешно летал.

С начальником же милиции у меня сложились самые хорошие отношения. Мы во всем помогали ему в наведении порядка, выделяли патрули и всячески поддерживали порядок среди наших военнослужащих. Здание милиции находилось недалеко от нашего штаба, и, проходя мимо него, я каждый день видел новую автомашину «Волга». Как-то при встрече я решил задать мучивший меня вопрос: