Владимир Дайнес - Жуков. Рожденный побеждать Страница 63

И вот из леса несется в атаку второй конный полк. Невозможно представить себе, что после такой гибели всех эскадронов первого полка кошмарное представление повторится вновь. Направление атаки и расстояние теперь известны, и гибель второго полка происходит еще быстрее, чем первого. Только 30 кавалеристов во главе с офицером на прекрасном коне подскакивают почти к самой деревне, и здесь они гибнут в огне наших пулеметов.

Глубокая тишина воцаряется над полем боя. Все смотрят туда, где только что, как во сне, неслись многочисленные кони. Одна из первых больших конных атак Второй мировой войны произошла под Москвой. Надо надеяться, что она была первой и последней в этой войне, а может быть, и во всей военной истории. Но вот звучат резкие приказы. Полк переходит в наступление»{223}.

Как и следовало ожидать, неудачная попытка наступления Западного фронта не повлияла на планы противника. 13 ноября в Орше под руководством начальника Генерального штаба Сухопутных войск генерала Ф. Гальдера состоялось совещание, рассмотревшее обстановку, сложившуюся на советско-германском фронте, и планы предстоящих операций. Несмотря на то что некоторые генералы высказывали опасения по поводу происходившего на фронте, Гальдер считал необходимым выполнить директиву Гитлера: до наступления зимы расправиться с СССР.

15 ноября войска группы армий «Центр» возобновили наступление на Москву, нанося главные удары севернее и южнее столицы. Для наступления севернее Москвы (операция «Волжское водохранилище») на фронте Калинин, Волоколамск, Руза противник сосредоточил 14 танковых, моторизованных и пехотных дивизий 3 и 4-й танковых групп. Перед ними оборонялись (с севера на юг) 30-я армия Калининского фронта (17 ноября передана в состав Западного фронта) и 16-я армия Западного фронта. Противник имел здесь значительное превосходство в артиллерии и танках. 15 ноября 3-я танковая группа нанесла удар по 30-й армии, а на следующий день в наступление против 16-й армии перешла 4-я танковая группа. Враг, не считаясь с потерями, лез напролом. В ноябре морозы сковали землю. Танковые и моторизованные части противника теперь рвались к Москве не только по шоссейным дорогам. Советские войска предпринимали все усилия, чтобы остановить врага. Иной раз дело доходило до безрассудства.

Обстановка на правом крыле Западного фронта резко обострилась. Нервозность Ставки передалась командованию фронта. Жуков, сам страдавший всегда от вмешательства Сталина в его дела, теперь иногда вел себя точно так же по отношению к своим подчиненным. Возникший в результате этого конфликт с Рокоссовским имел принципиальные последствия. О том, что произошло, Константин Константинович поведал в своих мемуарах «Солдатский долг».

В ходе трехдневных боев германское командование, видимо, убедилось, что на волоколамском направлении ему не прорвать оборону. Поэтому, продолжая здесь наносить удар за ударом и медленно, по два-три километра за сутки, тесня части 16-й армии, оно начало готовить прорыв южнее Волжского водохранилища. Это решение обусловливалось еще и тем, что противник, наступавший вдоль северного берега водохранилища на участке Калининского фронта, сумел захватить железнодорожный мост и выйти на автостраду Москва — Ленинград.

На клинском направлении стали быстро сосредоточиваться вражеские войска. Нажим на левый фланг 16-й армии, где в сражение были введены все резервы, не прекращался. Бои уже шли в центре и на левом фланге в 10–12 км западнее Истринского водохранилища. Само водохранилище, река Истра и прилегающая местность представляли прекрасный рубеж, заняв который заблаговременно, можно было, по мнению Рокоссовского, организовать прочную оборону, притом небольшими силами. Всесторонне все продумав и тщательно обсудив со своими помощниками, Константин Константинович связался с Жуковым и попросил его разрешить отвести войска на истринский рубеж, не ожидая, пока противник силою отбросит туда обороняющихся и на их плечах форсирует реку и водохранилище. Однако Георгий Константинович не принял во внимание просьбу командующего 16-й армией и приказал стоять насмерть, не отходя ни на шаг.

«Я считал вопрос об отходе на истринский рубеж чрезвычайно важным, — вспоминал Рокоссовский. — Мой долг командира и коммуниста не позволил безропотно согласиться с решением командующего фронтом, и я обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову. В телеграмме ему мы обстоятельно мотивировали свое предложение. Спустя несколько часов получили ответ. В нем было сказано, что предложение наше правильное и что он, как начальник Генштаба, его санкционирует.

…Мы немедленно подготовили распоряжение войскам об отводе ночью главных сил на рубеж Истринского водохранилища. На прежних позициях оставлялись усиленные отряды, которые должны были отходить только под давлением противника… Не успели еще все наши войска получить распоряжение об отходе, как последовала короткая, но грозная телеграмма от Жукова. Приведу ее дословно:

„Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю. Приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков“.

Что поделаешь — приказ есть приказ, и мы, как солдаты, ему подчинились. В результате же произошли неприятности. Как мы предвидели, противник, продолжая теснить наши части на левом крыле, отбросил их на восток, форсировал с ходу Истру и захватил на ее восточном берегу плацдарм. Южнее же Волжского водохранилища он прорвал оборону на участке 30-й армии и стал быстро продвигаться танковыми и моторизованными соединениями, расширяя прорыв… Одновременно был нанесен удар из района Теряевой Слободы, и танки с пехотой двинулись к Солнечногорску, обходя Истринское водохранилище с севера…»{224}

В беседе со слушателями Военной академии им. М. В. Фрунзе в 1962 г. Рокоссовский также отмечал: «Жуков был не прав (когда запретил 16-й армии отходить за Истринское водохранилище. — Авт.). Допущенная им в этот день при разговоре по телефону ВЧ грубость переходила всякие границы. Я заявил, что если он не изменит тона, то прерву разговор».

Не только командующий Западным фронтом думал о том, как сковать инициативу наступающего противника. Сталин также принимал соответствующие меры, в первую очередь стремясь лишить врага возможности использовать для отдыха захваченные ими населенные пункты. С этой целью 17 ноября был издан приказ Ставки ВГК № 0428{225}. В нем требовалось: «Лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом». С этой целью необходимо «разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог». Для решения этой задачи предусматривалось использовать авиацию, артиллерию и минометы, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы. В каждом полку предписывалось создавать команды охотников по 20–30 человек для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника.