Я его убила. Истории женщин-серийных убийц, рассказанные ими самими - Микки Нокс Страница 64

К сожалению, приходится держать в доме много алкоголя и лекарств, потому что резиденты не могут без этого обходиться. Но я все же стараюсь сделать так, чтобы они выглядели достойно. Один из гостей как-то решает обвинить меня в том, что я подмешиваю в еду наркотики и хочу всех отравить. Он ведет себя так безумно и опасно, что мне не остается ничего, кроме как выдать ему немного денег, чтобы он спустил их в близлежащем кабаке. Уже поздно вечером мне приходит в голову, что было бы хорошо, если бы полиция обратила внимание на этого человека. Весьма вероятно, у него есть проблемы с законом. Я звоню по телефону службы спасения и прошу проверить подозрительного мужчину, который выпивает в баре на углу. Он очень напоминает мне преступника, фотографию которого показывали сегодня по телевизору. Милая девушка-оператор успокаивает меня и обещает выслать наряд, чтобы опросить неприятного типа. Той же ночью его забирают в участок, а выпускают только через пару недель. Оказывается, он к тому же сопротивлялся задержанию и грубил полицейским, а в Сакраменто так себя вести не стоит.

– Я тебе это припомню, – шипит он, когда снова объявляется в пансионате.

– Наверное, не стоило так поступать. Я слышала, как ты звонила в полицию, – говорит мне моя дорогая Рут, которая в последнее время слишком скорбит из-за смерти мужа и продажи дома.

– Не говори глупости, я никуда не звонила, – отвечаю я, но понимаю, что с подругой нужно что-то делать.

Мы с Рут попытались открыть ресторан, но бизнес не пошел. После смерти супруга она продала дом, чтобы вложиться в бизнес, а сама переехала ко мне. Поначалу ей все нравилось, но в последнее время она слишком часто лезет не в свое дело, начинает диктовать условия и требует отчета о расходах. К тому же сюда чуть ли не каждый день наведывается ее сын, который отчего-то меня недолюбливает.

Я подмешиваю немного успокоительных капель в свой любимый мятный ликер и приношу лекарство в комнату подруги. Она засыпает как младенец, а через неделю и представить себе не может, чтобы улечься без этого чудного средства.

– Завтра вызову врача. Нельзя так много спать, это нездорово, – говорит ей сын.

Его можно понять, вот уже третий раз за неделю он приходит, а его мама дремлет, поддавшись чарам мятного ликера.

– От старости еще не придумали лекарства, – смеюсь я, чтобы как-то его ободрить.

Настанет день, и Рут уже не проснется. Врач действительно приезжает, но только ради того, чтобы зафиксировать смерть. Мне наносит визит социальный работник, чтобы проверить, в каких условиях живут мои постояльцы. Все проходит гладко, я нравлюсь девушке из социальной службы. Она снисходительно улыбается, когда я заявляю, что не знаю, куда подевала какие-то документы. Однако в этот миг в гостиную входит Малкольм, пожилой мужчина, затаивший на меня злобу за несколько дней, проведенных в участке.

– Проверьте ее бухгалтерию. Эта старуха обирает нас и улыбается своим беззубым ртом, – рычит старик, который давно бы уже кормил червей на кладбище, если бы не я.

Она мне показалась очень милой и дружелюбной, предлагала называть ее бабушкой. Они с мамой были очень дружны, а потом открыли свой ресторан. Какое-то время дело шло в гору, но со временем Доротея начала требовать все больше и больше денег. А потом мама переехала к ней. Я заходил туда каждый день. Поначалу казалось, все обстоит неплохо, но потом отношение Доротеи стало меняться, и она начала препятствовать нашему с мамой общению.

Билл Монро, сын Рут Монро

Проверка показывает определенные нарушения и растраты, а Малкольм к тому же рассказывает на суде о том, что я подмешивала лекарства в еду, чтобы прикарманить его деньги. Конечно, в историю с отравлением никто не верит, но я действительно обналичивала чеки бездомных, а это обвинитель называет мошенничеством.

– Вам действительно только пятьдесят три года? – спрашивает меня судья на первом заседании. Я тихо смеюсь и скромно киваю. – Вы выглядите значительно старше. Это вполне законно, но зачем вы убеждали всех, что вам за семьдесят? – судья смотрит на меня с некоторым сочувствием, но от этого делается только хуже.

– К сожалению, природа не наградила меня хорошей наследственностью. Я настолько привыкла к своей внешности, что вскоре стала считать себя старухой. В конце концов, мне действительно интереснее с семидесятилетними, чем с людьми моего возраста, – отвечаю я.

Отчего-то мои слова не производят на судью никакого впечатления. Именно то, что я выгляжу старше своих лет, играет для обвинения решающую роль. Меня осуждают на пять лет просто за то, что я в свои пятьдесят кажусь сухой старушонкой.

– Всегда считала, что пожилой леди быть благороднее, чем престарелой нимфеткой, – говорю я вместо своего последнего слова.

Я выхожу на свободу через три года. У ворот тюрьмы меня встречает седовласый мужчина, который стоит перед пассажирской дверью своего старого красного пикапа. На голове у него кепка, а лицо скрыто темными очками. Наверное, он мнит себя Харрисоном Фордом, но это семидесятисемилетний старик на древней колымаге. Неужели он всерьез думает, что может понравиться такой женщине, как я, – пусть даже и отмотавшей срок, но в итоге весьма благополучной и состоятельной?

С Эверсоном Гилмутом мы переписывались, пока я была за решеткой. В письмах я живописала свои мучения в тюрьме, сетовала на незаконность обвинений и признавалась в любви. Полагаю, я действительно любила своего друга по переписке, хотя бы в тот момент, когда писала ему. Гилмут давно занимался тем, что рассылал письма женщинам-заключенным, но я была первой, с кем у него завязалась дружба и осуществилась встреча. Он приезжает ко мне из Орегона в надежде на то, что я стану его последней любовью.

По решению суда мне нельзя работать с пожилыми, но куда мне возвращаться? Не ехать же в Орегон с этим полузнакомым типом. Я звоню владельцу пансионата и выспрашиваю, что случилось с нашим заведением за годы моего отсутствия. Оказывается, все это время здание стояло без дела, и хозяин мечтает сбыть его по сходной цене.

– Если хотите, я могу продать его вам, – говорит он напоследок.

Дом в Сакраменто – слишком роскошное приобретение для пожилой леди вроде меня, но домовладелец предлагает для начала выкупить первый этаж, а второй и третий оставить на потом. Это мне подходит как нельзя лучше. Эверсон помогает с получением кредита, и уже через пару дней мы въезжаем в наш новый старый дом.

Сердце Эверсона не выдерживает, и через месяц он умирает. Что мне остается делать? Позвони я в