Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса Страница 64

Обману способствовал и сэр Дэвид Келли, британский посол в Берне. Было ли это сделано намеренно, или он действовал согласно инструкциям поддерживать контакт с немцами с целью сбора разведывательных данных, неизвестно; конечный результат был один. Так, агент Гиммлера и Риббентропа, принц Хоенлове, в декабре 1940 сообщил, что Келли отвел его в сторону и спросил, не передал ли он германским властям смысл их последнего разговора, состоявшегося в июле. Когда Хоенлове от прямого ответа уклонился, Келли, высокий мужчина с благородной внешностью" дипломат старой школы, сказал, что теперь пришел к мнению, что взаимопонимание между Британией и национал-социалистической Германией не было за гранью возможного. Однако он добавил, что не представляет, как британское правительство пойдет на переговоры с Германией, руководствуясь лишь ее обещаниями; все будет зависеть от того, какие гарантии готова дать Германия относительно эвакуации с завоеванных территорий. Как следует из его сообщения, Хоенлове ответил, что до заключения мира не может быть и речи об эвакуации германских войск с завоеванных территорий. На что Келли ответил молчанием. Из отчета о беседе Келли видно, что Хоенлове проявил интерес к тому, что британское правительство готово сесть с Гитлером за стол переговоров; он сказал, что Германия отдаст все, кроме Польши и Чехословакии. Как бы там ни было, общее впечатление, оставшееся у Хоенлове от беседы, не противоречило другим многочисленным рапортам, поступавшим в министерство Риббентропа:

"Как мне кажется… Келли высказывал озабоченность тем, что продолжение войны принесет большой, возможно, необратимый ущерб внутренней политике и главенствующему положению имущих классов в Англии. Келли сам относится к этому классу и, похоже, склоняется к компромиссу с Германией".

Вскоре после этой встречи в Берне новый раунд зондирования начал другой посредник, принимавший участие в первой миротворческой атаке Гитлера в конце 1939 года. Это был барон Кнут Бонд, шведский дипломат в отставке, в годы войны вновь призванный на работу в шведское дипломатическое представительство в Берне. Он был женат на дочери отставного шотландского полковника, служившего под началом Стюарта Мензиса, племяннице лорда Ренелла. В Шотландии у него был дом и деловые интересы. Со шведской стороны он был близко связан с графом Эриком Розеном, братом первой жены Геринга, шведки Карин, поэтому первые попытки примирения он предпринимал по просьбе Геринга. Ревностный христианин, в министерстве иностранных дел на Уайтхолл он считался человеком цельным и искренним. Перед рождеством 1940 года он получил телеграмму от одного из своих старейших и ближайших английских друзей, леди Барлоу. В отличие от открытки Вайолет Роберте, ее содержание неизвестно, тем не менее она заставила его вернуться в Швецию и снова искать встречи с Герингом. Добиться приема у важного германского руководителя он сумел 14 января 1941 года. Тон беседы позволил ему предположить, что если бы он имел какие-нибудь позитивные предложения с британской стороны, Геринг протянул бы ему руку, и они бы изыскали возможность начать переговоры. Вместо этого Геринг ответил: "Мир Англии мы предлагали дважды. Если я передам такое сообщение снова, то это будет воспринято как слабость".

Бонд вернулся в Берн и рассказал обо всем Келли. Тот дал в министерство иностранных дел телеграмму, в которой говорилось, что встреча с Герингом показала, что он "по меньшей мере неуверен в будущем, чтобы принимать какие-либо личные послания с нашей стороны". Затем Бонд написал леди Барлоу, рассказав о приеме у Геринга. Письмо заканчивалось: "Если мне случится поехать в Лондон, я попробую встретиться с мистером Ллойдом Джорджем и скажу ему о своей убежденности, что можно было бы начинать мирные переговоры при моем посредничестве, и я думаю, что не попытаться использовать этот канал прежде, чем произойдет нечто худшее, большая ошибка. Если вы получите это письмо, и если мистер Ллойд Джордж считает, что может заставить правительство сделать что-нибудь в плане того, что я предлагаю, не пришлете ли вы мне телеграмму? Увидеться с Герингом я могу в любое время, и никто со стороны не будет знать об этом. Сообщение для меня можно направлять в здешнюю Британскую дипломатическую миссию".

Леди Барлоу получила письмо и в феврале передала его сэру Александру Кадогану в министерство иностранных дел через полковника Сковелла, устраивавшего в декабре 1939 года встречу Бонда и Галифакса. В сопроводительной записке Кадогану Сковелл написал: "…вероятно, я должен объяснить вам, что Галифакс просил меня обращаться непосредственно к вам в случае, если появится что-нибудь интересное в этом направлении… думаю, что если вы не скажете обратного, могу принять соответствующие меры и не допустить, чтобы Ллойд Джордж, которого леди Барлоу и я хорошо знаем, что-либо знал".

Но прежде чем письмо поступило к Кадогану, вмешательство Черчилля оборвало контакты такого рода. Сообщение Келли об усилиях Бонда не было первым указанием на то, что поисками мирного урегулирования занимался Геринг. Два сообщения на эту тему были отправлены сэром Сэмюэлем Хором, британским послом в Мадриде; в первом, от 4 января, в качестве источника информации назывался венгерский посланник в Мадриде, втором, от 11 января, — правительство Виши Франции. 20 января Черчилль написал Энтони Идену записку: "Полагаю, что вы все держите под контролем. Вашего предшественника в декабре 1939 года ввели в полное заблуждение. На подобные запросы и предложения мы должны отвечать абсолютным молчанием. Может статься, что после угроз вторжения и ядовитых газов на нас для разнообразия обрушится новое наступление с мирными инициативами".

Под заблуждением предшественника Идена имеется в виду попытка Галифакса устроить переговоры через барона Бонда. На следующей неделе на деле Бонда Кадоган сделал лаконичную пометку: "Обратить внимание, что Геринг "приветствует любое сообщение с нашей стороны". Не сомневаюсь, что это так. Он хочет, чтобы мы искали мира. Но именно это он и не получит… Думаю, что распоряжение премьера об "абсолютном молчании" удовлетворяет всем целям".

Иден попросил Кадогана обсудить с ним эту тему. В результате Келли в Берне, Маллет в Стокгольме и Хор в Мадриде получили письменные указания. Три эти столицы, придерживавшиеся нейтралитета, были выбраны не случайно, именно оттуда наиболее часто бросались пробные камни. Им приказывалось: на все мирные инициативы и предложения отвечать абсолютным молчанием, однако обо всех попытках немцев склонить противную сторону к переговорам сообщать подробно.