Константин Михаленко - 1000 ночных вылетов Страница 65

Остается добавить, что пани Ельжабета и пан Юзеф Стояновские живут под Варшавой, что пан Юзеф все еще бодрый и энергичный человек. Оба они, а также и их сын Збигнев всегда рады встрече с русским другом, с которым так неожиданно свела их судьба в годы войны. И дружба эта вечна!

Белый флаг над крепостью

Из всех фронтовых реликвий, что я храню, наибольшую ценность для меня представляет «личная летная книжка», в которой записаны все полеты в последние месяцы войны. Случилось так, что моя «летная книжка» закончилась и пришлось завести новую. Стандартных книжек в штабе не оказалось, и тогда Алексей Теплинский, адъютант нашей эскадрильи, добыл конторскую книгу, в которой какой-то лавочник записывал приходы и расходы, обрезал ее, пронумеровал страницы, прошил шнурком, склеил концы этого шнурка на последней странице бумажкой и «узаконил» мою новую «летную книжку» печатью.

После войны, когда я поступил на работу в полярную авиацию, на меня завели новую стандартную «летную книжку», а ту, прежнюю, отдали мне на память. Время от времени я достаю ее из книжного шкафа, листаю пожелтевшие страницы, где скупые лаконичные записи увековечили сделанное уже давным-давно — в прошлом веке… «22.1.45 г. Четыре полета. Транспортировка техсостава».

Что может сказать эта запись неосведомленному человеку? Ничего! А мне — многое. Это значит, что авиация опять не успевала за наступающей пехотой и нашему полку было приказано перебазировать какую-то истребительную или штурмовую часть ближе к линии фронта…

А что кроется за следующей записью? «Бомбардировка участка железной дороги Варшава — Моры. Три полета».

Три полета… Было это после того, как старший лейтенант Федор Маслов, который все-таки летал с протезом вместо левой ноги, обнаружил на станции Моры три эшелона. Командир тут же поднял в воздух полк, и самолеты, прорвавшись сквозь заградительный огонь зениток, атаковали эшелоны и уничтожили их.

Да, очень уж скупые записи в «летных книжках» летчиков. Никакой поэзии, никаких эмоций!..

Переворачиваю следующую страницу. Еще одна запись: «3.2.45 г. Три полета. Транспортировка горючего».

Обыкновенные полеты с подвесными люльками Гроховского, в которых горючее для ушедших далеко вперед танков, и ящиками снарядов, уложенными в штурманской кабине… Три транспортных полета (обратите внимание на тот факт, что они не относились к разряду боевых)… Это тогда врезался в тросы заградительных аэростатов самолет младшего лейтенанта Малина. Вспыхнуло ярким пламенем и пролилось на землю недоставленное танкистам горючее, взорвались на земле снаряды, как прощальный салют над прахом наших друзей…

И еще запись в одну строчку: «8.2.45 г. Два полета. Бомбардировка гор. Шнайдемюль». Помнится, тогда впервые под нашими крыльями проплыла земля, откуда пришли к нам орды фашизма. Земля Германии. Так вот он, день возмездия! «Так вот она, расплата!» — думали мы, нацеливая темные тела фугасок на вражеский город.

Как далек этот полет от первого вылета с подмосковного аэродрома в 1941 году!

Наш полк неожиданно для нас оказался в глубоком тылу. Наступающие войска обошли город и крепость Познань и продвинулись далеко вперед, а уничтожение гарнизона в крепости командование поручило нескольким стрелковым и авиационным частям. Отклонив предложение о капитуляции, засевшие в крепости немцы плотным огнем прижимают к земле пехоту.

Даже танки бессильны перед крепостными стенами! А командующий непрерывно требует взять крепость, уничтожить отказавшегося сложить оружие врага.

На штурм крепости брошены «Петляковы», «Туполевы», «бостоны» и несокрушимые «Ильюшины». Эти не отворачивают от встречного огня и вспахивают своими бомбами пыльное поле войны. Но крепостные равелины по-прежнему извергают убийственный прицельный огонь, нанося нам большие потери. И опять над ними проносятся на большой скорости бомбардировщики и штурмовики. Бомбы падают на крепость, на город, а иногда и на расположение наших войск: все слишком близко, противник и мы почти касаемся друг друга локтями…

Тогда командующий армией вспоминает о нас, тихоходах, о нашей ювелирной точности при бомбежках малых целей. Нам приказано методически бомбить укрепления противника, разрушая бастион за бастионом, равелин за равелином… Бомбы у нас невелики — «сотки», но положенные в одно место, они могут разрушить и крепостное укрепление.

…Первую эскадрилью ведет командир полка, командир эскадрильи капитан Казанцев идет замыкающим. Вторую девятку самолетов ведет Мартынов. Третья девятка наша. Справа от меня идет звено лейтенанта Казюры, слева — звено лейтенанта Тесленко. Плотные клинья звеньев идут крыло к крылу. Первые эскадрильи немцы встречают расстроенным зенитным огнем. Огонь неплотен и не нарушает строй бомбящих самолетов.

— Ребята пошли в атаку, — замечает штурман эскадрильи Илья Богачев. — Пора бы и нам перестраиваться на боевой.

— Рано, Илья. Давай зайдем с тыла. Кажется мне, что фрицы к нашему подходу очухаются. Как бы не подбросили огоньку.

— Что же, разумно. Зайдем на цель с тыла.

Мы минуем крепость, но через десять километров разворачиваемся и ложимся на обратный курс.

На нос самолета наплывают красно-кирпичные коробки городских домов, крепостные стены, дымные шапки разрывов. Тянутся в небо желтые цепочки «эрликонов», вспыхивают причудливыми цветами дымные шары разрывов зенитных снарядов.

— Пора, командир, — произносит Илья.

Еще на земле мы договорились о порядке подхода к цели и бомбометании, о действиях каждого летчика в той или иной возможной ситуации. Если не будет каких-то непредвиденных осложнений, все самолеты должны сбросить бомбы в ту же точку, по которой нанесет удар ведущий. Такую точечную атаку можно выполнить только с пикирования, что весьма опасно для наших самолетов и поэтому категорически запрещено.

Со Ждановским этим способом, еще под Сталинградом, мы пользовались не раз, но об этом никому не докладывали. Теперь же, на предполетной подготовке, мне пришлось поделиться прошлым опытом, который мы скрывали до этого времени, предложив летчикам право выбора — либо пикирование, либо обычная бомбардировка с горизонтального полета. Как говорится, предложение было принято единогласно: опасно — но надо! Мне осталось уточнить подробности.

— Взлетать звеньями, построение на кругу над аэродромом! Строй — клин. Внимательно следить за сигналами! По самолетам, друзья!

Выруливаем по зеленой ракете со старта. Взлет, построение, набор высоты 1000 метров над аэродромом, на этой высоте мы должны подойти к Познани.