Анна Тимофеева-Егорова - Я Береза, как слышите меня Страница 65

- Я не хочу жить без него! Мы только вчера объяснились в любви, первый раз поцеловались, решили пожениться, когда закончится война. И вот его нет. Сережа погиб!..

Она со стоном упала на землю, зажала лицо ладонями и глухо зарыдала.

Я сбегала в штабную землянку, принесла воды, нашатырный спирт из аптечки. Понемногу Дуся стала успокаиваться, и вдруг:

- Товарищ лейтенант! Анна Александровна! Прошу вас, умоляю, возьмите меня к себе воздушным стрелком. Я знаю все ракурсы и расчеты, я знаю все силуэты вражеских самолетов, я умею хорошо стрелять. Возьмите! Я хочу мстить за Сережу.

- У меня же есть стрелок - Макосов, - сказала я, растерявшись от неожиданной просьбы Дуси.

- Но он ведь ранен. Сможет ли после такого ранения стрелять? Ведь у него перебита правая рука.

Я стала отговаривать Назаркину. Рассказала, как страшно летать на штурмовике стрелком, как много их погибает.

- Мы, летчики, прикрыты броней, - убеждала ее, - стрелок же сидит перед фашистским истребителем в открытой кабине. А Сережа твой, возможно, и жив. Ведь ты знаешь много случаев, когда наши летчики и стрелки возвращались из "мертвых".

Дуся будто и слышать не хотела :

- Возьмите. Поддержите мою просьбу перед командованием полка, рапорт я сейчас напишу.

Не сумела я убедить Назаркину. А тут недели через две приехал начальник политотдела корпуса полковник Тупанов, и вопрос был решен. Назаркину назначили воздушным стрелком в мой экипаж. Был создан, пожалуй, единственный в штурмовой авиации женский экипаж.

Позже я узнала, что был еще один женский экипаж на штурмовиках, сформированный в августе 1944 года: летчик младший лейтенант Тамара Федоровна Константинова (в будущем Герой Советского Союза) и воздушный стрелок Шура Мукосеева.

Тогда же мне было жаль расставаться с опытным стрелком, да и он не хотел переходить к другому летчику. Но приказ есть приказ, и я ему подчинилась.

О судьбе Макосова узнала только после войны. На встрече ветеранов 230-й Кубанской штурмовой авиационной дивизии ко мне подошел дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации Г. Ф. Сивков, воевавший в 210-м штурмовом авиаполку нашей дивизии, и сказал:

- Замечательный у тебя был стрелок на Кубани. Ведь его к нам в полк прикомандировали, когда тебе Назаркину назначили.

- Макосов? - обрадовано воскликнула я.

- Да, Макосов. Твой бывший воздушный стрелок после войны уволился из армии, женился, вырастил вместе с супругой пятерых сыновей. И вот какая беда свалилась на их седые головы. От пуль нарушителей в пограничном конфликте на реке Уссури в 1969 году погиб один из их мальчиков...

А тогда, в сорок третьем, стала я летать с Дусей Назаркиной и очень удивилась - в первом же боевом вылете она ничуть не хуже Макосова справлялась с обязанностями воздушного стрелка. То и дело слышала я ее голос в переговорном аппарате. Дуся стала моими вторыми глазами. Изредка через бронестекло, разделяющее наши кабины, в которых мы сидели спина к спине, я видела, как она работала со своим пулеметом. Ствол его то поднимался вверх, то под углом вниз, изрыгая пламя. Маленькая фигурка Дуси буквально крутилась по кабине. Везло мне со стрелками!

Метростроевцы в боях

В эти дни из Москвы я получила от друзей с Метростроя несколько писем. В одно из них была вложена листовка политуправления Краснознаменного Балтийского флота. В ней говорилось о том, что при выполнении боевого задания по уничтожению кораблей противника, находившихся в Финском заливе, севернее острова Гогланд, смертью героев в беспощадной борьбе с немецко-фашистскими захватчиками погибли заместитель командира эскадрильи 35-го штурмового авиаполка Вячеслав Людвигович Кротевич и воздушный стрелок младший лейтенант И. Ф. Быков.

- Кротевич - это же наш инструктор, потом он был начальником летной части аэроклуба! - воскликнул я.

Многих метростроевцев научил летать Вячеслав Людвигович. Дал путевку в небо и мне. Его ученики Сергей Феоктисов, Евгений Меншутин, Иван Вишняков, Иван Королев, Борис Окрестин, Владимир Наржимский, Лука Муравицкий, Аркадий Чернышев, Михаил Семенцов, Кузьма Селиверстов стали Героями Советского Союза, а Алексей Рязанов этого звания был удостоен дважды.

На своем "иле", говорилось в листовке, летчик Кротевич с воздушным стрелком Быковым уничтожал и танки, паровозы, десятки вагонов, орудия, самолеты, а летая над Балтийским морем, они подожгли и потопили четыре сторожевых корабля, четыре тральщика, транспорт, самоходную баржу.

19 ноября 1943 года летчик Кротевич совершил бессмертный подвиг.

... Группа штурмовиков во главе с Кротевичем обнаружила фашистские корабли. Яростный зенитный огнь не остановил штурмовиков-балтийцев. Их бомбы попали точно в цель - гитлеровский сторожевой корабль потонул. В этот миг с другого корабля противника ударил зенитный снаряд в машину Кротевича. Штурмовик загорелся. Вместе с самолетом горел и экипаж машины. Тогда Вячеслав Кротевич пошел на таран. С грохотом врезался его объятый пламенем самолет в левый борт вражеского корабля, увлекая его за собой в морскую пучину. Так погибли славные сыны советского народа.

В полках и соединениях прошли траурные митинги - летчики клялись отомстить за жизнь Кротевича и Быкова. Штурмовики Балтики открыли счет их имени, их светлой памяти, боевой счет героев ленинградского неба. Одному из лучших экипажей эскадрильи, в которой воевали Кротевич и Быков, младшему лейтенанту П.Максюте, был выделен штурмовик с надписью по фюзеляжу "Вячеслав Кротевич и Иван Быков".

Смертью своей экипаж героев завоевал победу и бессмертие.

Я вспомнила Вячеслава Людвиговича, каким он был веселым, общительным, любил шутку, был прекрасным рассказчиком. Его лекции, мы, курсанты, очень любили. Часто его лицо озарялось какой-то новой догадкой, он уходил, как казалось нам, в сторону от программы, вызывал нас на спор. Но всегда получалось так, что эти отклонения в итоге оказывались необходимейшими для увязки с другой, не менее важной, темой программы.

Объяснения Кротевича значительно более прояснили и упрощали наши представления, чем сама лекция. Ему было свойственно в любой обстановке, когда оказывалось, что есть свободное время, вспомнить ошибку курсанта, подойти к нему и спокойно разъяснить. Подойти запросто, объяснить в чем суть его ошибки и предлагал не навязчиво свои варианты решения. В нем жил дар инструктора, учителя, стремившегося передать свои знания другим. Кротевич учил нас любить небо. Мы часто видели его вместе с семьей. Жена его Зина с маленьким сыном Людвигом приезжала на аэродром и часами ждала у проходной мужа, занятого нами, курсантами, в уже давно законченное его рабочее время. Наконец, он надевал свою "кожанку", не застегивая пуговиц, бежал навстречу сынишке, хватал его на руки, сажал на плечо, обнимал жену и они - молодые, красивые, счастливые - шли к станции Малая Вязема, чтобы поездом уехать в Москву...