Валентин Бадрак - Стратегии злых гениев Страница 67

Постепенно послушание само по себе становилось для юноши невыносимым испытанием, а интровертность характера способствовала отсутствию друзей среди сверстников и вообще нежеланию контактировать с кем-либо. Такое положение заметно усиливалось явным непониманием между обществом небольшого городка Линца и приехавшим из деревни Адольфом, а также патологическим неприятием им какой-либо критики, пусть даже за неуспеваемость. А тут еще умер отец, хотя это мало отразилось на поведении Адольфа.

После этого прошло еще два года попыток Адольфа Гитлера примирить свою нестандартную натуру с учебой в рамках дисциплинированной группы людей, в головы которых методично вдалбливали необходимые для жизни бюргера навыки и знания. Конечно, Гитлер бросил реальное училище, но не потому, что стоял на более высокой ступени развития, а скорее для того, чтобы доказать, что он не будет следовать отцовским путем, который казался ему серым, тусклым и неинтересным. Ему хотелось пестроты и собственной состоятельности, могущества и славы, хотя, кроме амбиций, за душой у юноши ничего не было. Уже в то время Гитлер начинает формироваться как психопатическая личность, демонстрирующая крайнюю несговорчивость, вызов и непримиримость во всем. Его уходу из реального училища предшествовали переэкзаменовки и два оставления на второй год из-за неспособности усвоить учебную программу. Но это отнюдь не следует расценивать как умственную неполноценность; такое отношение к учебе у Гитлера явилось прямым следствием совсем иных причин, из которых наиболее весомыми оказались социальное отторжение, борьба за духовную свободу в споре с отцом (пусть даже мертвым к тому времени), а также подсознательное провозглашение себя выдающейся личностью, развитие которой тормозит банальное просиживание за партой. Представляется крайне важным, что в связи с уходом из училища Гитлер не чувствовал своей ущербности, а напротив, был искренне исполнен ощущения, что ему наконец удалось вырваться из серости и дать своей личности возможность расти до небесных высот. Этими ощущениями он, несомненно, обязан матери…

Смерть матери поразила и привела Адольфа в состояние растерянности, но не изменила его мрачных наклонностей и устремлений. Если отец был всегда слишком поглощен собой и гораздо больше заботился о внешнем восприятии своего облика окружающими, нежели о проявлении реальных чувств, то мать напитала его силой своей любви, которая и поддерживала на плаву этого с виду чудаковатого молодого человека. Сиротство, надо полагать, усилило его разрыв с окружающим миром. Но с сиротством он получил и некоторые ресурсы, позволяющие парить определенное время в невесомости. Несмотря на полный провал двух поступлений в художественную школу в Вене, он, величая себя то художником, то писателем, то начинающим архитектором, слонялся по австрийской столице, со странной бессистемной старательностью изучая архитектуру, беспрестанно посещая театры и музеи, бездельничая и все больше погружаясь в мир своих восхитительных фантазий. В них он неизменно был героем, преображающим мир, а тем временем пропасть между реальностью и миром его ощущений все возрастала, и Адольф в глубине души осознавал это, потому что абсолютно исчез из поля зрения родственников.

Отказавшись от понятных среднему человеку ориентиров, на которые указывал ему отец, и не найдя новых, Гитлер испытывал смутный стыд, все еще веря в свою исключительность и величие. Со временем, когда иссякло небольшое наследство, Гитлер все больше стал ощущать двойное давление. Снизу его уже поджимал страх скатиться в бездну нищенского существования, а сверху тяжелым прессом давило желание проявить себя, доказать свою состоятельность и получить признание. Он жил в вопиющей дисгармонии, которая наполняла его душу озлобленностью и ненавистью. Оценивая период становления Гитлера, Эрих Фромм дает панорамную картинку деформации личности будущего предводителя нацистов. «В своей жизни Гитлер как бы поднимался по ступенькам неудач: нерадивый учащийся, исключенный из средней школы, провалившийся на экзаменах абитуриент, изгой, отлученный от своего класса, неудавшийся художник – каждое поражение все глубже ранило его нарциссизм, все больше его унижало. И с каждой неудачей он все дальше уходил в мир фантазии. В нем нарастала ненависть, крепло желание мстить, развивалась некрофилия, уходившая корнями, по-видимому, еще в детские инцестуальные наклонности».

В значительной степени на формирование характера будущего диктатора повлияло противоречивое отношение к отцу и скрытый конфликт с ним. С одной стороны, он глубоко внутри признавал достижения своего родителя, дослужившегося до должности старшего таможенного чиновника, с другой – жаждал для себя больших масштабов деятельности. Этот разрыв в восприятии отца и себя сквозь призму отцовской деятельности рос по мере того, как сам Адольф убеждался в своей неспособности к систематическим усилиям в какой-то одной области и демонстрировал полную никчемность при получении образования. На фоне отцовской педантичности и последовательности в работе болезненная нервозность молодого Гитлера и его систематические провалы углубили в нем чувство ущербности, а ощущение ущемленного самолюбия стало сопровождать его повсеместно. Именно через отца проявилось отторжение Гитлера своим социальным слоем: принадлежа к прослойке мелких буржуа, он возненавидел свое социальное окружение из-за невозможности соответствовать природе отца как одного из успешных представителей своего класса. Примечательным представляется выбор Вены как базового места для формирования своих честолюбивых помыслов – тут юный Гитлер в точности скопировал путь своего отца, который в свое время тринадцатилетним юношей отправился в большой город за счастьем. И достиг его, став авторитетным и весьма состоятельным служащим, а не унылым сапожником, ремеслу которого он сначала намеревался учиться. Возможно, поэтому в годы бесцельных блужданий по Вене в поисках осязаемой цели, когда восприятие Гитлера бродило, подобно винной закваске, он носил с собой фотографию отца и испытывал к образу своего родителя смесь подобострастного благоговения и жгучей ненависти. Он тайно преклонялся перед отцом за то, что тот, начав свой путь с нуля, перешел на новый социальный уровень и силой своей преданности работе приобрел значимый статус, который и передал вместе с наследством. Но болезненно тщеславный отпрыск проникся лютой ненавистью к своему настойчивому в работе родителю, потому что отчетливо осознавал, что абсолютно неспособен на подобные систематические усилия. Как и родитель, он жаждал осуществить гигантский скачок, но положение добропорядочного мещанина его никак не устраивало. Желая достичь гораздо больших высот, чем отец, и не имея для этого ни элементарной усидчивости, ни воли сосредоточиться на какой-нибудь цели, он бесился от ярости и приступов бессильного гнева. Возможно, он уже в первые годы «венского периода» жизни был готов взяться за какую-нибудь идею, но не было цели, не существовало жизненных ориентиров, кроме болезненного желания прославиться и добиться всеобщего признания. За признание он готов был презреть не только заветы отца, но положить на жертвенный алтарь весь мир.