Юрий Гавриков - Че Гевара. Последний романтик революции Страница 68

Это была высокая шатенка, лет 25, с большими синими глазами — Тамара Бунке, приехавшая недавно на специализацию в Гаванский университет из Германской Демократической Республики (ГДР). Она прекрасно говорила по-испански с едва заметным немецким акцентом.

Из материалов, содержавшихся в упомянутой папке, Че уже знал, что Тамара родилась 19 ноября 1937 года в Аргентине, куда в конце 30-х годов уехали от преследования нацистов ее родители — отец Генрих (по национальности аргентинец) и мать, немка Найда Бунке.

Тамара закончила в Аргентине среднюю школу, была весьма одаренной девушкой, хорошо разбиралась в литературе и политике, любила музыку. Она играла на фортепиано, гитаре и аккордеоне, пела, занималась балетом и спортом. Супруги Бунке принимали активное участие в подпольном движении аргентинских коммунистов. Их дочь росла в атмосфере конспирации, собраний и политических споров. («Мы объясняли нашим детям, — вспоминает Найда Бунке, — что полиция преследует таких людей, как мы, поэтому необходимо вести себя осторожно и не болтать»). После образования ГДР она с родителями переехала туда из Аргентины. В Берлине Тамара закончила университет, а затем в течение 6 лет обучалась в учебных заведениях в Латинской Америке.

Да, скажет читатель, но почему же на календаре у министра было записано имя «Таня»? Тогда это был секрет огромной государственной важности. Спецслужбы Кубы по согласованию со своими коллегами из ГДР (так называемое «штази»), сотрудницей которых, а по некоторым неофициальным данным, не только их, была Тамара Бунке, намеревались направить ее в Боливию в качестве нелегала. Ей вменялось провести там большую подготовительную работу для последующей организации в этой стране партизанского «очага». В качестве своего агентурного имени она выбрала имя Таня, под которым она будет работать в Боливии и фигурировать в нашем дальнейшем повествовании (по некоторым источникам, это имя было навеяно памятью об известной советской партизанке — Зое Космодемьянской, назвавшейся перед смертью Таней).

Во время беседы Гевара спросил Таню, овладела ли она знаниями, необходимыми для подпольной работы, и не пугают ли ее лишения и опасности, связанные с работой нелегала. Он объяснил Тане, что в ее задачу входит поселиться в Боливии, завязать там связи в правящих и армейских кругах, ознакомиться с положением во внутренних районах страны, изучить формы и методы эксплуатации боливийских рабочих, шахтеров и крестьян, приобрести полезные контакты и ожидать связного, который укажет ей время начала решительных действий и уточнит ее участие в подготавливаемой борьбе. Че предупредил Таню: ждать связного, который будет ей направлен непосредственно из Гаваны. Каким бы ни было тяжелым ее положение, она не должна сама искать связи, просить помощи и раскрывать себя ни перед каким-либо человеком, организацией или партией, хотя они и известны как революционные в Боливии. Главное — проявлять абсолютное, всеобщее и постоянное недоверие. (О том, насколько усвоила эти заповеди подпольщица, будет рассказано позднее.)

Надо сказать, что к этому времени уже почти окончательно было определено место развертывания партизанских действий — Боливия. Еще в 1962 году его предложили Че побывавшие на Кубе боливийцы братья Передо (Коко и Инти). Чуть позже в Боливию секретно проникает кубинский капитан Мартинес Тамайо. Вскоре он получает боливийские документы на имя Рикардо Моралеса, что позволяет ему без проблем пересекать границу Боливии. Там, на границе с Аргентиной, он помогает создать тайный лагерь, который должен был стать опорной базой для действий партизан в аргентинской провинции Сальта. Через два с половиной года Рикардо вновь появляется в Боливии, где связывается с Таней (Бунке), Инти и Коко Передо. Спустя два месяца в Ла-Пас приезжают еще два кубинца — капитан Гарри Вильегас (по кличке Помбо) и лейтенант Карлос Коэльо (по кличке Тума, Тумаини или Рафаэль). Там Помбо встречается с перуанским связным по кличке Чино и сообщает ему, что кубинцы решили начать борьбу в Боливии, а затем продолжить ее в Перу[330].

Сам Гевара отходит постепенно от дел в министерстве и некоторое время проводит в удаленной от столицы местности вместе с другом Миалем (помните, его мать возмущалась в письме, что «способного руководителя выслали на рубку сахарного тростника»?), где рубит тростник, много читает, пишет прощальные письма.

В 1965 году Че Гевара инкогнито вместе с группой кубинских военных инструкторов едет снова в Африку. Но вскоре был вынужден (прибывший туда курьер от Фиделя привез просьбу премьера вернуться) возвратиться на Кубу. В марте следующего года Че предпринимает «пробную» поездку по ряду латиноамериканских стран. С сильно измененной внешностью (лысый парик, без бороды и усов, седой, в очках), с фальшивым паспортом на имя уругвайского коммерсанта Рамона Бенитеса он посещает Аргентину, где около 20 дней проводит в провинции Кордоба. Затем, якобы переодетый в монаха Фернандо де лос Сантос, едет в Парагвай. Точных сведений (в открытых публикациях) о его встречах и беседах во время этой поездки нет, но можно предположить, что Че, не раскрывая своего инкогнито, проводил своего рода рекогносцировку в соседних с Боливией странах (места и способы пересечения их границ, возможные источники помощи партизанам, пути отхода в случае необходимости и т.д.). Правда, настораживало сообщение МВД Парагвая об ужесточении паспортного контроля на парагвайско-бразильской границе в связи с тем, что «кубинского революционера Че Гевару видели в местечке Барибао, неподалеку от упомянутой границы»[331].

Наконец он сложным маршрутом (проехав даже ряд европейских столиц) снова приезжает в Уругвай, откуда, заручившись новыми документами на имя Адольфо Мена, специального представителя ОАГ, выезжает в Боливию. В его кармане официальное письмо этой межамериканской организации, в котором ее руководство просит правительство указанной страны оказать всяческую помощь А. Мена, который направляется для изучения социально-экономического положения боливийского села.

...Стюардесса самолета компании «Браниф», летевшего по маршруту Монтевидео — Сан-Пауло — Ла-Пас, решила повременить с объявлением о погоде: многие пассажиры в салоне первого класса дремали. Задремал и сидевший у окна во втором ряду пожилой уругваец. До этого он внимательно смотрел в иллюминатор, как будто пытаясь что-то разглядеть на далекой земле.

Некоторое время назад он действительно закрыл глаза, стараясь вздремнуть. Нахлынули мысли, воспоминания, калейдоскопом замелькали картинки детства... А вот и его «старушка», мама. Он разглядел ее среди других родителей в школьном зале, когда вместе с другими детьми пел аргентинский гимн... Снова увидел маму, она улыбалась ему... Но почему у нее таким грусть в глазах? Вдруг донья Селия поднялась и сделала едва заметный прощальный жест рукой...