Борис Акунин - Жизнь замечательных людей и зверей. Короткие истории о всяком разном Страница 7

Детский возраст криминалистики

Читаю историю британской криминальной полиции, написанную сэром Бэзилом Томсоном (1861–1939).

До чего же трогательно выглядят первые успехи дедукции, восхищавшие современников!

Первым гением уголовного сыска в Англии был полковник Томас де Вейль (1684–1746), прославившийся храбростью, любвеобильностью (после него осталось 25 законных детей, сколько незаконных – неизвестно) и фантастической по тем временам проницательностью.

Главный триумф дедукции у де Вейля был следующий.

Однажды ограбили посудную лавку, причем в замке остался кончик ножа, которым преступник воспользовался вместо отмычки.

Сэр Бэзил Томсон

Через некоторое время сыскался подозреваемый. Но вот беда – этот человек упорно отрицал причастность к краже. И тут де Вейль блеснул креативом. «Не одолжишь ли мне свой ножик, приятель?» – невинным тоном осведомился он. Что было дальше, вы догадываетесь. Взломщику и в голову не пришло выкидывать хорошую вещь только из-за того, что у нее отвалился крошечный кусочек лезвия.

И весь Лондон ахнул, поразившись уму и находчивости полковника де Вейля.

Другая история, случившаяся в более утонченные времена, в двадцатые годы XIX века, так и осталась бы неразрешимой загадкой, если б не случайность.

Обокрали почтовую карету. Подозреваемого вскоре нашли по приметам и схватили. Это был некий Том Партридж. При опознании на него указали очевидцы.

Взгляд де Вейля прямо насквозь пробирает

Но арестованный клялся, что невиновен, и вообще держался как-то очень уж уверенно. На суд он привел целую дюжину свидетелей, людей вполне уважаемых, которые подтвердили, что в день кражи обвиняемый находился совсем в другом месте. Суду оставалось только оправдать подсудимого.

А пару лет спустя прокурор, оставшийся с носом, случайно увидел Партриджа на улице. Решил за ним проследить – чтобы на всякий случай знать, где теперь проживает тот, кого он считал ушедшим от заслуженного наказания преступником. Том подошел к какому-то дому, крикнул: «Эй, открой дверь!» – и из окна высунулся… еще один Том Партридж.

Очевидцев было примерно столько, сколько изображено на этой картинке

То есть, собственно, не Том, а Сэм – его брат, с которым они были совершенно на одно лицо.

Подлинный Джекил-Хайд

Я всегда считал повесть Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» плодом писательского воображения, фантастической притчей на вечную тему двуединости человеческой души, в которой не стоит сегрегировать Зло от Добра.

Оказывается, ничего подобного.

В доме, где рос Роберт Стивенсон, имелась мебель, в свое время сделанная краснодеревщиком Уильямом Броди. Это имя не могло не интриговать маленького эдинбуржца. «Декан Броди» (1741–1788?) считался и до сих пор считается местной знаменитостью.

Вот Броди перед пабом своего имени

Броди являлся одним из столпов городского общества. Он был не только деканом своей ремесленной гильдии (будем считать – профсоюзным лидером), но еще и депутатом горсовета, членом привилегированного джентльменского клуба и прочая, и прочая.

Однако по ночам почтенный декан вел совсем другую жизнь. Его фирма занималась изготовлением не только мебели, но и всякого рода замков. В дневное время Броди конструировал ключи, а под покровом тьмы без труда открывал запоры своего собственного производства и забирал ценности из дома заказчика – не сразу, конечно, а по истечении значительного времени, чтоб не вызвать подозрений. Преступник действовал так аккуратно и осторожно, что никто не догадывался о его второй жизни целых восемнадцать лет. В конце концов злодея выдал один из подручных, случайно попавший в руки полиции. Броди бежал на континент, скрывался, но его отыскали, доставили обратно и повесили.

Воров в Британии хватало, среди них иногда попадались и джентльмены, но это всё были люди разорившиеся и опустившиеся. Броди же был человеком весьма обеспеченным. Ни современники, ни потомки не могли разгадать загадку: зачем он стал взломщиком? К чему было столько лет рисковать? Ради чего?

Про декана Броди известно, что к своим дополнительным доходам он относился так, будто они жгли ему руки: просаживал лишние деньги в кости и карты, да еще, кажется, щедро жертвовал на благотворительность.

Вот и Стивенсон в детстве, видимо, тоже ломал голову над тайной мистера Броди, а когда вырос и стал писателем, сочинил повесть о человеке, страдающем раздвоением личности.

Это потому что во времена Стивенсона еще не знали терминов «адреналиновый маньяк» и «латентная социопатия». На свете полным-полно мирных представителей миддл-класса, которым ужасно не хватает приключений. Другое распространенное явление – когда приличные в повседневном общении люди испытывают жгучую потребность устроить какое-нибудь безобразие, но держат себя в руках, потому что опасаются последствий.

Декан Броди, вероятно, был подвержен обеим этим психическим аномалиям. Если б в те времена существовал стритрейсинг или хотя бы пейнтбол, обошлось бы без виселицы. А свои социопатические порывы Броди мог бы гасить в социальных сетях. Зарегистрировал бы несколько аккаунтов под инфернальными никами, да ходил бы троллить и хамить в комментах по чужим блогам. У нас в блогосфере таких «мистеров хайдов» вагон и большая тележка.

Но я еще не рассказал самое интересное: о казни эдинбургского оборотня.

Вешали декана Броди на весьма добротной виселице, которую он сам же в свое время изготовил по казенному заказу.

Сводку теленовостей в те времена заменял лубок: «Джентльмен-взломщик за решеткой!»

Умирать мастер золотые руки не собирался и проявил смекалку. Во-первых, надел стальной ошейник. Во-вторых, дал взятку палачу, чтоб тот закрепил петлю правильно. В-третьих, предупредил друзей, что на отпевание его принесут не вполне мертвым. Ну и в-четвертых (вот настоящий перфекционизм), еще вставил себе в горло серебряную дыхательную трубку на случай, если с ошейником что-то не заладится.

И ведь как в воду смотрел. Палач оказался негодяем: приговоренного вздернули с обнаженной шеей. Когда же друзья попытались оживить висельника, ничего не получилось. Дыхательная трубка тоже не помогла.

Это по одной версии.

А по другой, друзья все-таки вернули декана к жизни, он уехал из Англии, и его потом видели в Париже живехоньким.

Интересно: повесили его или нет?

Жалко, я не смотрел фильм «Декан Броди» и не знаю, какую концовку предпочел сценарист.

На его месте я обязательно сочинил бы эффектную сцену с оживающим покойником, у которого изо рта – ах, какой сюрприз! – вылезает серебряная трубка. А потом Броди и его аморальная, но любящая подруга плывут под парусами через Ла-Манш, навстречу восходящему солнцу и финальным титрам.

Видел кто-нибудь кино? Чем там у них кончается?

Братья и разбойники

Известно ли вам, что одну из самых уважаемых в мире полиций, британскую, в свое время основали двое людей, казалось бы, совершенно не приспособленных для подобного рода начинаний? Удивительно не то, что они были братьями, а то, кем были эти братья.

Старшего, Генри Филдинга (1707–1754), вы знаете: он был писателем, автором «Истории Тома Джонса, найденыша» – на мой взгляд, это первый роман, который и сегодня можно читать с удовольствием, без скидки на год написания. В свободное от сочинительства время Генри Филдинг исполнял обязанности судьи.

Взгляд у Генри Филдинга лукавый, совсем не судейский

В Англии середины XVIII века эта должность предписывала не только судить преступников, но и способствовать их поимке. С этим в Лондоне было плохо. То есть с преступниками-то хорошо, они просто кишмя кишели, грабили обывателей прямо среди бела дня, а вот с поимкой – плохо. Совсем никак. В городе с полумиллионным населением не существовало полиции. Констеблей выбирали по жребию, как сейчас присяжных. Приличные люди этой повинностью брезговали, нанимали вместо себя всяких бродяг. Таких «народных дружинников» следовало опасаться не меньше, чем откровенных разбойников.

Писателям иногда приходят в голову странные фантазии. Вот и Генри Филдинг придумал невиданную штуку: профессиональную полицию.

Власти сначала покрутили пальцем у виска, но писатель был человек настойчивый, с хорошими связями. В конце концов ему ассигновали сумму, на которую можно было содержать целых 6 (шесть) сыщиков. Работы у них было так много, что они носились по городу с утра до вечера и с вечера до утра, а поскольку контора судьи Филдинга находилась на Боу-стрит, первых полицейских прозвали «бегунами с Боу-стрит».