Александр Соловьев - Шпионы среди нас: секретные материалы Страница 7

Если же вернуться в более близкое нам время, то можно припомнить хотя бы француженку Жозефину Бейкер. Негритянка родом из США, недоучившаяся в школе, стала танцовщицей и певицей (не правда ли, похоже?). В 1924 году она стала «черной звездой» Бродвея. В 1937 году получила французское гражданство и после начала Второй мировой войны сразу решила, что обязана защищать Францию. Ее зачислили в агентурную сеть. Жозефина обладала всеми необходимыми для агента качествами: красивая актриса, к которой тянулись даже убежденные нацисты, с глубоким интеллектом и великолепным чувством юмора, любящая подурачиться и – хорошо подготовленная для разведывательной работы. Сама пилотировала самолет и имела одно из первых «удостоверений пилота», выданных женщине во Франции. Гастролируя с концертами по Испании, Португалии, а также Марокко и прочим африканским странам, раскусила немало шпионов-гестаповцев и выполнила немало деликатных миссий. Например, обворожила Муллу Ларби Эль Алуи, хитрого визиря Марокко, настолько, что он стал снабжать ее ценной информацией.

СЛОВО «КОШКА» СТАЛО СИМВОЛОМ СОПРОТИВЛЕНИЯ. ПОЙМАТЬ «КОШКУ» ДЛЯ СОТРУДНИКОВ ГЕРМАНСКОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ СТАЛО ДЕЛОМ ЧЕСТИ.

Или история Матильды Каррэ, которую – вот ирония! – прозвали «Матой Хари Второй мировой». Ее приобщил к разведделу офицер разведки ВВС Польши капитан Роман Чернявски, создатель агентурной сети «Интераллье». Тот влюбился в Матильду и стал называть ее «моя кошечка». Так появилось «фирменное» начало передач: в Лондон пошли радиосообщения, начинающиеся словами: «Кошка сообщает…» Сеть «Интераллье» держала под наблюдением военно-морские сооружения немцев и контролировала передвижения флота. «Кошка» стала известна всей Франции – у французов имелись радиоприемники, и по ним можно было услышать слова «Кошка сообщает…». Слово «Кошка» стало символом Сопротивления. Поймать «Кошку» для сотрудников германской контрразведки стало делом чести. Но дальнейший роман Матильды с немецким разведчиком перемешал все карты: Матильда стала двойным агентом и выдала своих соратников из «Интераллье». Ее предательскую сущность французская разведка осознавала долго: в конце концов «Кошка» была приговорена к казни, но ей дали пожизненное заключение, через десять лет по амнистии Матильда была помилована.

А Доротея Ливен, супруга русского посла в Англии, графа Ливена? В первой половине XIX в. она и вовсе была фактическим резидентом русской разведки в Лондоне. Будучи родной сестрой шефа жандармерии Бенкендорфа, Ливен регулярно поставляла в Петербург сведения государственной важности. Как всякий разведчик, она должна была постоянно налаживать новые контакты, что и делала без оглядки на мораль и общественное мнение. В Лондоне в те времена ходила шутка: «В мире нет ничего такого, о чем нельзя было бы договориться, включая ночь с мадам Ливен».

Ее «воспитанница» светская львица Джейн Дигби, которую считают прабабушкой то современного гламура, то феминизма, оставалась в этом «бизнесе» до старости. Уже в преклонном возрасте она занялась торговлей оружием, наладив через британского консула в Дамаске поставки мезрабам (бедуинскому племени, за шейха которого Меджуэля она вышла замуж) новейших английских ружей, что резко повысило их военную мощь в конфликтах с другими племенами. Взамен англичане получали политическое влияние, а также знакомились с восточной культурой. Кстати, есть версия, что именно благодаря Джейн Дигби эль-Мезраб европейцы получили «Камасутру», – она отправила попавшее к ней в руки пособие по интиму через британского консула.

До самой кончины вокруг Джейн по-прежнему группировались шпионы и плелись политические интриги, ведь она оставалась английской аристократкой, к тому же единственной на всем Ближнем Востоке. Джейн Дигби скончалась 11 августа 1881 года в Дамаске в возрасте 74 лет. Ее жизнь, наполненную авантюрами и скандалами, можно считать эталоном гламурной саги. С соответствующим финалом: когда она умерла, шейх Меджуэль едва не сошел с ума от горя.

Были женщины, которые сумели преуспеть на поприще политической разведки, совмещая эту деятельность с научной и общественной. Такой была, например, Гертруда Белл – английская писательница, географ, археолог и общественный деятель.

Правда, первая ее шпионско-дипломатическая миссия закончилась почти провалом. После своего доклада в Королевском Географическом обществе в 1913 году о путешествиях по Ближнему Востоку и Месопотамии она получила официальное поручение – подготовить для общества серию фотографий и карт. Ее целью был древний город Хаиль, примерно в тысяче километров от отправного пункта. Там находилась резиденция принца ибн-Рашида, правителя центральной части полуострова. А уже из Хаиля она собиралась отправится к ибн-Сауду, смертельному врагу ибн-Рашида, владетелю южных земель.

Турецкие власти, как всегда, подозревали, что эти карты отправятся прямиком в британское Министерство иностранных дел. И были очень близки к истине. Родная страна поставила перед Гертрудой важную задачу – содействовать сплочению разрозненных арабских племен под руководством Альбиона. Ходили слухи, что турки подкупили ибн-Рашида. Путешественница должна была это выяснить.

16 декабря 1913 года Белл снарядила свою партию, нагрузив 17 верблюдов и 8 мулов провизией на 4 месяца, походным снаряжением и подарками для вождей племен. Перед этим она встретилась с одним из агентов принца ибн-Рашида и передала ему 200 фунтов, которые вскоре должны были ждать ее в Хаиле, – следовало перестраховаться от грабежей.

По ночам она вела путевой дневник, предназначенный даже не для себя, а для майора Чарлза Дауи-Уайли – своей безнадежной любви. Он был женат на ее близкой подруге и не мог оставить жену. Гертруда и Чарльз обменивались страстными письмами, встречались тайком, и их роман с каждым днем становился все более мучительным. Так что миссия была для Гертруды чем-то вроде спасения: «Я уже погрузилась в пустыню, будто это мой родной дом. Тишина и одиночество опускаются на меня плотной вуалью. Я хотела бы, чтобы ты увидел пустыню и вдохнул воздух, который идет из самого источника жизни. Несмотря на пустоту и безмолвие, это прекрасно». Близ города Зиза свою госпожу нагнал слуга Фатух. Он привез ответные письма от Чарлза: «Ты сейчас в пустыне, а я в горах, в местах, где под облаками хочется сказать так много. Я люблю тебя. Становится ли тебе от этого легче там, где ты сейчас? Становится ли от моих слов пустыня менее огромной и бесприютной? Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе об этом в поцелуе».

24 февраля 1914 года караван достиг Хаиля. Разбив лагерь за его стенами, Белл послала Фатуха к правителю. Вернулся «оруженосец» в сопровождении троих верховых, вооруженных пиками: оказалось, что эмир ибн-Рашид в отъезде, но его дядя Ибрагим, который остался наместником, готов принять ее. Гертруде показалось, что Фатух незаметно делает ей какие-то знаки, но им не удалось перекинуться даже словом.

Ворота Хаиля захлопнулись за караваном. Гостья и хозяин обменялись приветствиями, и на этом… разговор завершился. Ибрагим только обронил, уходя, что, поскольку принц отсутствует, будет лучше, если госпожа подождет его здесь, в этих покоях. Сказано это было самым вежливым тоном, но Гертруда сразу поняла что к чему. Она под арестом.

Через пару недель она буквально ворвалась в эмирский сад. Меж фонтанов и деревьев гуляли эмирские же дети, наместник с придворными пил кофе в голубом павильоне. Британка завела разговор об отъезде, но все, как и ожидалось, только улыбались и подливали горячего напитка. Тогда в ярости – разыгранной ли, неподдельной ли – она вскочила с подушек, повернулась, ушла. И услышала за своей спиной молчание – лишь размеренно журчали фонтаны. Такой жест мог позволить себе только шейх, смельчак, привыкший повелевать.

Если бы в павильоне была дверь, Гертруда бы ею хлопнула. Она понимала, что нанесла наместнику обиду (как когда-то у бедуинов), которую тот не простит. Очутившись в своих покоях, Гертруда приготовила пистолет.

Но через некоторое время вошел главный евнух и объявил мисс Белл, что она свободна. Более того, протянул ей кошель с теми самыми двумя сотнями фунтов, которые она «перевела» сама себе в Хаиль. Гертруда едва успела. Армия ибн-Сауда была уже почти под стенами города. Ибн-Рашид готовился к активной обороне. Еще немного, и Белл очутилась бы под перекрестным огнем армий двух принцев. В этой зловещей предгрозовой атмосфере ей все же хватило времени на то, чтобы сделать альбом фотографий города, ради которого она пересекла пустыню.

Но в Англию она вернулась, не выполнив главного задания. Осенью 1914 года Ближний Восток уже представлял собой поле боя. Британия решительно вовлекла в войну арабов, пообещав им независимость в случае победы над османами.

В Лондоне произошла наконец тайная встреча Гертруды с тем, для кого она при свече, слушая, как хлопает на ветру ткань палатки, писала ночами свой дневник. Всего одна ночь вместе. Чарлз уже получил приказ отбыть в действующую армию для участия в десанте против султанских войск под Галлиполи. Там ему было суждено погибнуть.