Альманах - Алтарь Отечества. Альманах. Том II Страница 7

Писал Юрий Тарасович всегда. Мальчишкой баловался стихами. Затем печатался в военных газетах «Сталинский сокол» и «Советский воин». Сочинил поэму про боевой путь родной дивизии. Стихи его, а музыка лейтенанта Петра Тодоровского, ныне известного кинорежиссёра.

Журналистскому запалу Грибова уже в то время могли позавидовать многие. Но он мечтал об учёбе: стал студентом – заочником Литературного института. Родные волжские и неповторимые места, воспетые многими классиками русской литературы, как будто будоражили его. Сердце переполнялось счастьем от лазурного неба над синей гладью реки, от благоухания природы и плеска волн, от птичьего гомона чаек… Может, потому его будущие документальные очерки настолько тесно сольются с лирикой, и Грибов войдёт в историю русской словесности как лирический прозаик.

Уйдя в запас, стал осваивать гражданские темы. В бытность журналистом в Костромской газете «Северная правда», а затем собкором «Советской России» по Псковской, Новгородской, Калининградской, Смоленской и Калининской областям исколесил и исходил множество исконно русских мест. Его вдохновляло деревенское житьё. Юрий Тарасович находил интересных людей и со свойственной ему энергией, искромётностью мысли не писал, а буквально, рисовал с них портреты. Читая его очерки, мы зримо представляем этих героев. Он обожает их – и это обожание передаётся нам. Он влюблён в них – и мы не можем не любить: настолько сочны краски, которые использует автор, настолько доверителен и искренен его рассказ, что описанное входит в наше сознание как бы само собой.

Взять, к примеру, очерк Грибова «Море деда Мазая». Вроде бы и нехитрая работа у речного рыбоохранного катера «Тайфун», который патрулирует в мирное время дальнее побережье Костромского моря (так жители именуют местное водохранилище). Свежий, бодрящий ветерок, яркое солнышко. Благодать да и только! Однако не такая уж безмятежная жизнь на судне. Журналист замечает на рубке «Тайфуна» несколько пулевых вмятин. «Ночью стреляли, из кустов, особенно во время штурма, – поясняет Борис Фёдорович Чередниченко, старший на «Тайфуне». – Бывает, и из лодки пальнут жаканом [свинцовая пуля особой конструкции для стрельбы из гладкоствольного охотничьего ружья – прим. автора-составителя), зная, что «Тайфуну» ни за что не догнать браконьеров с мощными и быстрыми моторами… На энтузиазме держимся, на любви к природе».

Оказывается, не такая уж выдумка Н. А. Некрасова о спасённых зайцах. Дорога рыболовного катера пролегала в этих местах. «Про зайцев каждый с детства знает, в школе проходили, – напоминает Грибов. – Великий русский поэт Николай Алексеевич Некрасов охотился здесь, дружил с простым мужиком Гаврилой Яковлевичем Захаровым, которого все звали дедом Мазаем. Сам Захаров из деревни Шодн, но жил в Вёжах. А рядом была ещё одна маленькая деревенька – Ведёрки. Сейчас от мазаевского поселения на виду остался всего один каменный остов купеческого дома да чёрные высохшие стволы деревьев. Стояла в Вёжах тогда и знаменитая деревянная чудо-церквушка, поставленная здешними мастерами без единого гвоздя, на сваях. Её догадались перевезти в Кострому, на территорию Ипатьевского монастыря, где сейчас музей».

Мирная жизнь потихоньку налаживается. Народ всерьёз взялся за восстановление народного хозяйства. Но военная тема по-прежнему не отпускает фронтовика.

Чего стоит очерк «Тёплый свет планеты Юлия»! Узнав имя, мы не обманываемся, кому он посвящен: конечно же, лауреату Государственной премии России, солдату, светлому человеку и любимому поэту нашей эпохи Юлии Владимировне ДРУНИНОЙ. Свет её поэзии освещает нас, как и малая планета в мироздании, названная астрономами в её честь. «Она была из поколения добровольцев, – пишет о ней Грибов, – чем-то сродни Зое Космодемьянской и другим юным девушкам и парням, чьи сердца переполняла тревога за судьбу Родины, желание немедленно встать на её защиту».

Или ещё. «Солдатские берёзы…» – это рассказ о прославленном гарнизоне под названием «Песочный лагерь», в котором «готовились кадры для действующей армии. И все сформированные здесь полки и соединения уходили на фронт, становились гвардейскими, орденоносными, обретали имена освобождённых ими городов… Тысячи берёзок аллеями тянулись к опушке ельника. Их… посадили, уходившие на фронт».

В этом лагере после войны какое-то время прослужил и Юрий Тарасович. Спустя 50 с лишним лет он вновь оказался в Песочном:

– Здесь тогда стоял 1319 полк нашей дивизии. А вот стела, Вечный огонь, аллеи тех самых фронтовых берёзок. О, как они выросли, заматерели за полвека! И все ровные, кудрявые. У каждой имя есть и хозяин. Но кто назовёт теперь это имя? Сколько хозяев осталось в живых? Двое-трое из тысячи?.. Я погладил одну берёзку, прислонился к ней щекой. И гамзатовские стихи в памяти всплыли: «Они не в землю полегли когда-то, а превратились…» Может, не в белых журавлей, а в белые берёзки?»

Как это певуче, нежно… И талантливо. Не случайно сам Леонид Леонов высоко оценил одну из повестей Грибова «Сороковой бор», напечатанную в журнале «Октябрь», а затем в миллионной «Роман-газете». И хотя скромничает автор, считая, «что Леонова подкупила не столько художественная ценность, а тема о защите лесов по берегам Чудского озера, образ егеря и борьба с браконьерами», – это, конечно, не так.

Профессии журналиста и писателя настолько тесно переплелись в жизни Грибова, что, пожалуй, он и сам не ответит на вопрос: какая для него важнее. Публицист он от Бога. И даже если предложенная тема, жёсткие сроки или газетные размеры не всегда вдохновляли, он не пытался уклониться от задания. Не имея времени, мог пожертвовать выходными днями или сном, чтобы выполнить просьбу. И в назначенный час редакция получала от него тот материал, на который рассчитывала. Вот почему так охотно сотрудничали с этим автором и «Правда», спецкором которой он стал впоследствии, и радио, и телевидение, и многие журналы.

И при всём этом Юрий Тарасович успевал писать свои великолепные книги: «Праздник в Усолье», «Высоковские старики», «Севернее Берлина», «Тайны старой мельницы», «Сороковой бор» и другие. К 65-летию Победы за последние три произведения он признан лауреатом премии «Золотой венец Победы».

Однажды Сергей Владимирович Михалков, председатель Союза писателей России, попросил заглянуть к нему. Они были хорошо знакомы: встречались на заседаниях секретариата, в поездках по областям и республикам, которые руководитель Союза писателей сам и возглавлял. «Есть мнение…», – после такого вступления мудрый и опытный Михалков заговорил о газете «Литературная Россия», дескать, тираж падает, присутствуют элементы групповщины, мало внимания уделяется периферии, отсутствует пульс подлинной жизни, зарастает к изданию писательская тропа… На другой день до Юрия Тарасовича дошёл слух, что насчёт него была подсказка из отдела культуры ЦК, а таким доверием пренебрегать было не принято. Вот таким образом он и приступил к руководству «Литературной Россией», проработав на этой должности около десяти лет.

Трудовой путь Ю. Т. Грибова столь же насыщен, как и творческий. Сколько видел и пережил за свою долгую деятельную жизнь, сколько важного и интересного встретил на её дорогах. Из «Литературной России» его «бросили» в газету «Известия», был там заместителем редактора и главным редактором многомиллионной «Недели». По иронии судьбы занимал кабинет Н. И. Бухарина. Но права русская поговорка, что не место красит человека, а человек место. Руководителем Юрий Тарасович оставался достойным и доброжелательным. В его поведении не было ни капли зазнайства. С годами он становился добрым другом и наставником для всё большего числа коллег по литературному цеху. Обаяние и ироничность притягивали к нему людей. Довелось поработать Грибову и освобождённым секретарём Союза писателей СССР.

После развала страны Ю. Т. Грибов двенадцать лет трудился в штате «Красной звезды», а будучи членом Объединённого Совета ветеранов Союза журналистов РФ, был в составе редакционной коллегии, работавшей над выпуском сборника «Живая память». Их выпущено десять томов, и в каждом из них очерки и воспоминания одного из старейших литераторов и журналистов страны. За этот труд писатель удостоен высшего журналистского звания «Золотое перо России». А вскоре к многочисленной коллекции наград прозаика и публициста присоединился Диплом лауреата Всероссийской премии имени А. В. Суворова за цикл книг, посвящённый защитникам России. К нему приложены нагрудный знак «За вклад в патриотические традиции Отечества» и настольный бюстик генералиссимуса А. Суворова. Бюст Суворова навеял на Юрия Тарасовича новые воспоминания:

– Помню, шёл я как-то в День Победы среди ветеранов мимо памятника Суворову, который тут, недалеко от моего дома. И вдруг девочка кричит: «Смотри, дедушка, голубь на голову Суворова сел!» А дед отвечает: «Голубь – это хорошо. Лишь бы вороны чёрные не сели». Как в воду глядел – налетели эти чёрные вороны…». Так писатель охарактеризовал пору, когда оптимистично начавшаяся перестройка всё более сворачивала, невесть куда.