Сергей Мавроди - Тюремные дневники Страница 7

- Све-ет! Ну, мы часочек найдем?

- Найдем!

- Так ты еще не передумала?

Молчание.

- Свет? Ты еще не передумала?

Молчание. Другой голос:

- Она уже под впечатлением!

29 марта, суббота, 6 часов утра

Крыса опять не беспокоила. Сегодня вечером кончаются мои пять суток. Интересно, куда же меня теперь: "домой" или в другую хату?

Ладно, посмотрим.

Кстати, адвокат вчера сказал, что на суд (о продлении срока содержания под стражей) меня, возможно, все-таки повезут…Несмотря ни на какие мои "письма". Впрочем, может, оно и к лучшему…

Впечатлений больше. Плюс следователь еще на неделе должен явиться.

Какой-то "акт экспертизы" мне показывать. В общем, я чувствую, неделька предстоит еще та!

- Све-ет!

- А?

- Ты как?

- Нормально!

- Как спала?

- Отлично! Как упала вечером, так сразу и уснула!

- Да я слышал! Храпела на всю кичу! С добрым утром!

- Лех! Тебя за что закрыли?

- Сутки? Мусору физической расправой угрожал!

- Ну да? Не били?

- Так… пизданули пару раз…

Вернулся в свою камеру. Домой. Ну, слава Богу. Сокамерники встретили меня как родного. Обрадовались, похоже, совершенно искренне. Объятия, похлопывания по спине и пр. и пр. Оказывается, они давно уже знали, что я в карцере и даже посылали мне туда "грев, который по дороге спалился: тепляк и пр.". Т.е. посылали по своим тюремным каналам передачу, которая, однако, не дошла. Теплое белье и пр.

Из трюма меня подняли (вывели из карцера) где-то часов в одиннадцать. Сначала завели на сборку. В огромную холодную пустую камеру с лавками вдоль стен и грязным туалетом в углу. Со мной еще четыре человека. На сборке просидели часа полтора. Естественно, разговорились. Выяснилось, что двое - с тубонара (туберкулезники), а еще двое - чуть ли не из соседней хаты. Знают "Андрея курского" из моей камеры. (Андрей у нас действительно есть. И действительно, вроде, из Курска.) У нас, говорят, хата такая же, только поуже.

- И сколько у вас там человек?

- Шестнадцать.

- Шестнадцать?! Как же вы там помещаетесь?

(Камера шестиместная.)

- Вот так. Расползаемся все по своим норкам, как ужи.

- А в карцер за что?

- За пьянство.

Итак, шестнадцать человек в шестиместной камере, из них двое пьяных… "У нас там весело!" Да, похоже, у них там действительно

"весело"…

Тубики (туберкулезники) тем временем разговаривают о своем:

"Все-таки здоровье в этом карцере гробишь… Так вот вроде и не замечаешь, а у меня за это время два раза уже кровотечение было.

Процесс хуячит!" На вид совсем молодые парни.

Так-так… значит, в соседней камере у меня ВИЧ сидел, в других - туберкулезники. А одеяла, матрасы и подушки, между прочим, утром все в одну общую кучу пихаются. Вечером же каждый просто берет себе то, что ему под руку подвернется. Да… так недолго и самому какой-нибудь "турбович" (тоже местное выражение) подцепить!

В камере меня сразу же покормили, вскипятили чай… Вообще, отношение самое трогательное. Из карцера ведь человек вернулся! В зоне, говорят, если человек возвращается из карцера, "пацаны сразу же дают ему все новое (белье, одежду) и накрывают поляну". Ведь

"человек страдал".

Только-только поели, как с грохотом открывается кормушка

(специальное окошко в двери камеры) и вызывают моего соседа по шконке Витю курганского. "С вещами! На сборы - 5 минут!" Общий шок.

Ведь "с вещами" - это значит, в другую камеру или вообще в другую тюрьму. Сразу же начинаются лихорадочные сборы. Вещи, продукты на дорогу и пр., и пр. Времени в обрез! Ровно через пять минут кормушка открывается снова. "Руки!" - "Старшой, да я же еще не собрался!" -

"Руки давай!" Щелкают наручники.

(У Вити в личном деле три креста. "Склонность к побегу.

Склонность к нападению на администрацию. Склонность к суициду".

Любые передвижения внутри тюрьмы - только в наручниках. Кстати, я его в свое время спросил: "А склонность к нападению на сокамерников?

Почему такого пункта нет?" - "Потому что это никого не волнует".)

- Как же я в наручниках собираться буду?

- Живей давай! И вещи начинай в коридор выносить!

Витю уводят. Настроение у всех самое подавленное. Как будто потеряли близкого человека. Да, в сущности, так оно и есть. Однако минут через десять Витя вдруг совершенно неожиданно возвращается.

Оказывается, его просто вывели в коридор, обшмонали все вещи и потом без всяких объяснений вернули обратно в камеру. Зачем? Почему? -

Ничего не понятно. Тюрьма.

На радостях снова садимся пить чай. Дверь камеры опять с лязгом открывается. "На выход! Все выходят из камеры!"

Общий шмон. Да что тут, блядь, у них происходит?

Вечером беру очередные уроки тюремной жизни. Лексикон, так сказать, расширяю.

"Дубок" - стол в камере с лавками по бокам.

"Стопаря выписать" - осадить человека, поставить его на место.

"Ты стопаря выпиши!" - остынь, успокойся.

Рассказываю заодно про карцер. Про Свету, Леху, Ромку-бандита и прочих колоритных персонажах. "Да! Тут в тюрьме такие клоуны попадаются!.. Белочка, к примеру, заедет… Он, если три дня не пьет, у него белая горячка начинается. Глюки. Пауков начинает по стенам ловить. На общаке еще и не такого насмотришься!"

Будем, однако, надеяться, что до "общака" дело у меня все-таки не дойдет… Хотя и интересно было бы посмотреть.

31 марта, понедельник, поздний вечер

Только что вернулся с суда. Из камеры вывели в шесть утра. За все это время маковой росинки во рту не было! Удивительное состояние!

Чувства переполняют душу… Просто рвутся наружу! Существуют ли в целом мире слова, чтобы их выразить? Наверное, существуют… Только я их не знаю… А ведь просил же, блядь, в свое время купить мне

"Большой словарь русского мата"! "Не можем найти!.. не можем найти!.." Искать лучше надо было!! Пидорасы!

В общем, так. Из камеры, повторяю, вывели в шесть утра.

Происходит это следующим образом. Накануне ночью (где-то в час или в два) "заказывают на суд". Стучат металлическим ключом в дверь камеры и выкрикивают фамилии тех, кому завтра (собственно, уже сегодня) ехать на суд. Например: "Иванов есть?" - "Да, есть!" - "На суд". -

"К каким?" - " К шести".

Т.е. предупреждают, чтобы человек к указанному времени уже собрался и был готов. В шесть утра дверь камеры открывается и ты сразу же выходишь, уже одетый и со всеми своими бумагами. Из нашей хаты на суд в тот день ехало двое. Я и еще один. Тот самый старик-цыган, о котором я тебе раньше уже писал. Учитель Махмута Эсамбаева, народный артист СССР и пр., и пр. Статья: "наркотики".