Александр Майоров - Правда об Афганской войне. Свидетельства Главного военного советника Страница 7

— Разворошил медведь ульи на пасеке, — оценивает обстановку Самойленко.

— Менять надо тактику, — Черемных тычет по карте то в одно место, то в другое. — Рейды, рейды — всюду рейды!

— А пчелы жжик-жжик… — иронизирует Самойленко, — а медведь лапой хрясть-хрясть, а пчелы жжик-жжик…

— Нэт, нэ так, Виктор Георгиевич, — не соглашается с Самойленко Бруниниекс. — И вы нэ правы, Владимир Пэтрович, стратэгия и тактика вэрныэ были.

— Согласен, были! — не унимался Черемных.

Уже не первый день в таких язвительных препирательствах мы обсуждаем, обсуждаем и обсуждаем — что же все таки делать? Чувствуем, даже уверены, что рейдовая война себя изжила, а вот новые формы и способы боевых действий пока изобрести мы не в состоянии. К тому же на сентябрь-октябрь месяцы планы боевых действий в ДРА 40-й армии и афганской армии одобрены Москвой, и нам вряд ли удастся что-то кардинально изменить, тем более, пока Соколов и Ахромеев находятся в Афганистане. И все же будем искать.

Тут надобно сказать несколько слов о рейдовой войне.

Соколов и Ахромеев, координировавшие на начальном этапе боевые действия советской и афганской армий, определили для борьбы с противником стратегию и тактику, получившие название рейдовой войны. («Рейд» трактуется словарем Ожегова как «набег подвижных военных сил в тыл противника».)

Группировки моджахедов действовали тогда разрозненно по всем провинциям. Численность каждой колебалась от ста-двухсот человек до пятисот-шестисот. Для борьбы с ними выдвигались в рейды усиленные мотострелковые, пехотные батальоны с танками и артиллерией при поддержке авиации. Иногда в рейде участвовали целые мотострелковые части. И успех таким образом, конечно, достигался.

Как заметил во время одного из очередных рабочих заседаний Черемных, наши рейды в Афганистане напоминали магазинную войну во Франции и Голландии в начале семнадцатого века, когда одна из сторон, организовав надежную охрану своих баз (магазинов), посредством широкого маневра наносила удары по противнику в хорошо разведанных местах.

Однако Бруниниекс находил другую аналогию — с войной, которую вела Россия на Кавказе в прошлом веке. Начальник Главного штаба Кавказской армии генерал Д. А. Милютин в 56-59-х годах, говорил Илмар, действовал тогда «вполнэ успэшно»…

— Хорош успех! — возразил Черемных, — почти в течение полувека пришлось завоевывать Кавказ.

Проводя рейдовую войну, оставляя в аулах и городах дней на десять-пятнадцать советские гарнизоны, мы показывали афганскому руководству, что делаем все возможное и невозможное для укрепления его власти.

Но с течением времени пешаварские вожди сумели объединить группировки сопротивления под своим единым командованием, наладили отличную разведку и связь, научились заранее узнавать о наших планах и потому неожиданно и эффективно бороться с нами.

Более того, когда советские войска, установившие в результате рейда «народно-демократическую власть» в том или ином селении покидали его, очень скоро эта самая власть, как я уже сказал, сама сматывалась или ее просто уничтожали — моджахеды или само население.

Что мы могли сделать? Рассредоточить по гарнизонам наше 120-тысячное войско и таким образом открыто установить оккупационный режим? Или выбрать иной более эффективный подход?

Какой именно — мы еще не знали и полностью отказаться от применяемых стратегии и тактики пока не решались. Но продолжали искать. Потому что понимали необходимость максимально возможным образом сохранять 40-ю армию, не рассредотачивать ее по всей стране.

И вот однажды Черемных воскликнул:

— Эврика! — И прибавил: — Панджшер!

Два полных рабочих дня, не разгибая спин, мы разрабатывали «Плановую таблицу боевых действий подразделений 40-й армии и ВС ДРА в ущелье Панджшер».

Она до сих пор хранит мои пометки, сделанные красными чернилами по ходу проведения той необычной операции.

Дело происходило со 2 сентября по 17 сентября 1980 года. Северо-восточнее Кабула располагалась знаменитая база Ахмад-Шаха, командовавшего восточным фронтом непримиримых в Афганистане. Подземные заводы и казармы, склады боеприпасов, вооружения и продовольствия на 5000–7000 душманов, радио- и радиоретрансляционные станции, учебные центры. Оборону ущелья Панджшер душманы эшелонировали на глубину до 27–30 километров. Долина ущелья, его распадки многократно перекрыты противотанковыми и противопехотными минными полями. А проходы в них тщательно засекречены и надежно охраняются и днем, и ночью. Особенно плотно перекрыты минами дороги, дорожки, тропы и тропинки. Все это надежно прикрывается хорошо организованной системой противовоздушной обороны. По нашим агентурным данным в то время основные силы (4–5 тысяч душманов) Ахмад-Шаха были связаны боевыми действиями с советскими и афганскими частями южнее и юго-западнее Кабула. Там бои шли с переменным успехом и с большими потерями обеих сторон. Ахмад-Шах, тем не менее, еще с весны 1980 года готовился к главному сражению за Кабул. Для накопления резервов, создания материальной базы всей своей группировки он и освоил ущелье Панджшер, практически превратив его в небольшое укрепленное военизированное государство вблизи столицы. Свою цель Ахмад-Шах надеялся осуществить во взаимодействии с Гульбеддином Хекматияром, действовавшим в районе Кандагара, и Дустумом, воевавшим на севере Афганистана.

А наш расчет, как предлагал Черемных, был проще простого, поэтому он и выкрикнул: «Эврика!» Мы были уверены, что в открытых боях под Кабулом все-таки разгромим основные силы моджахедов Ахмад-Шаха (так оно и получилось, но позже, в октябре-ноябре). Не разгромив базу и резервы в Панджшере, мы сохранили бы ему возможность оправиться от поражения и с весны следующего года, снова угрожая Кабулу с северо-востока, драться за овладение столицей ДРА. Разгромив же материальную базу и резервы Ахмад-Шаха в Панджшере, мы лишали командующего фронтом его перспективы в войне — хотя бы на ближайшие полгода.

— Упредил, упредил, — ворчал Соколов.

— Ахмад-Шаха?

— Меня с Сергеем Федоровичем. — И, раскурив очередную сигарету, добавил: — То же самое мы думали сделать в сентябре-октябре, — и он положил свою пухлую ладошку на «Плановую таблицу».

— Надо под Кабулом крепче треснуть по загривку Ахмад-Шаха, — Сергей Леонидович обратился к Ахромееву, — тогда и тут, — снова ладошка его легла на «Плановую таблицу», — даст Бог справимся.

— Продумаем вместе, — Ахромеев показал на Черемных, — и с командармом-40.

— Решено. Свободны.

Получив согласие Соколова на проведение операции в ущелье Панджшер, мы приступили к тщательному ее планированию. Мы видели цель, но как ее достичь с наименьшими потерями для подразделений советских войск и афганской армии, — предстояло еще думать и думать. К тому же каким бы странным это ни показалось, мы собирались осуществить разгром с наименьшими потерями и для моджахедов.