Иван Медведев - Петр I. Добрый или злой гений России Страница 7

Бывая в доме Лефорта, Петр обратил внимание на слугу швейцарца – Алексашку. Шустрый, исполнительный и сметливый, предугадывающий все желания высокого гостя, он так понравился царю, что Петр взял его к себе на службу денщиком, из которого впоследствии вырос Светлейший князь, герцог, адмирал и фельдмаршал империи Александр Данилович Меншиков.

Лефорт обладал большим талантом устраивать веселые застолья, научил молодого царя пить и курить. Иногда пирушки длились по несколько дней без перерыва, многочисленные гости напивались до упаду, но сам Лефорт всегда оставался на ногах, сохранял здравый рассудок вне зависимости от объема употребленного вина, чем приводил Петра в полное восхищение. На праздники с музыкой, танцами и играми приглашались местные дамы. В отличие от русских женщин, обреченных жить затворницами в теремах за прялкой, скромных, стыдливых, забитых и набожных, иностранки пользовались в достаточной степени независимостью, широтой взглядов, были неплохо образованы, читали романы, музицировали, танцевали с кавалерами, умели вести легкую и непринужденную беседу. Некоторые из них славились небывалой для Москвы свободой нравов, что придавало процессу особую интригу. Русский царь выучился очень понравившемуся ему старинному немецкому танцу «Гросфатер».

На одном из таких праздников Лефорт познакомил Петра с Анной Монс, дочерью виноторговца. Обворожительная немка, веселая, обходительная и желанная, пленила царя. Опыт царя по женской части ограничивался дворовыми девками и женой, к которым он никогда не испытывал ничего, кроме юношеского сексуального любопытства и в области высоких отношений оставался сущим младенцем. Натура страстная и увлекающаяся, Петр влюбился сразу, на полном скаку.

Как всякий настоящий мужчина, он не позволял себе увлекаться женщинами настолько, чтобы забыть о делах. Оставив возлюбленную, Петр начал готовиться к «морскому» походу. Он настолько был поглощен маневрами на Переславском озере, что откровенно пренебрегал своими представительскими функциями в Кремле. В Москве дожидался царской аудиенции персидский посол. Во избежание дипломатического скандала Лев Нарышкин и Борис Голицын лично прибыли на верфь уговаривать царя уважить высокого гостя своим вниманием. Узнав, что посол привез ему в подарок льва и львицу, Петр согласился – он всегда интересовался всем новым и необычным.

У молодого царя начал пробуждаться интерес к международным делам. Он стал внимательно следить за претензиями французского короля Людовика XIV на континентальное господство, против которого объединилась чуть ли не вся Европа. Когда английский флот одержал блестящую победу над французами у мыса Ла-Хог, русский царь праздновал это событие на Переславском озере залпом из пушек своей маленькой флотилии и в порыве воодушевления даже выразил желание принять участие в войне против Людовика на стороне англичан. Через голландского посла Келлера Петр начал переписку с бургомистром Амстердама Николасом Витсеном, в которой обсуждались перспективы развития торговли с Персией и Китаем. Рассказы Лефорта и Якова Долгорукого о богатой и процветающей Голландии производили глубокое впечатление на молодого царя, он очаровался этой удивительной страной, корабли которой бороздили все известные моря и океаны.

Петру становилось тесно на Переславском озере, юношеские забавы отходили в прошлое, ему неудержимо захотелось увидеть настоящее море и большие морские корабли, заглянуть за край горизонта…

Единственный российский морской порт того времени находился на берегу Белого моря – Архангельск. Путь от Москвы далекий и небезопасный. Молодой царь отправился просить у матери дозволения на поездку. Наталья Кирилловна долго упорствовала, но не смогла противостоять настойчивости ее ненаглядного Петруши, благословила в путь поневоле, но взяла с него слово, что не будет ходить по морю, а только посмотрит корабли.

Проводы царя продолжались в Немецкой слободе три дня и три ночи, завершились пушечной пальбой с красочным фейерверком, к которым Москва начала уже привыкать. 4 июля 1693 года царь в сопровождении ближайших друзей и отряда стрельцов отправился в свое первое далекое путешествие. Оно оказалось настоящим приключением и крупным событием в его жизни. До Вологды добрались на лошадях, далее двинулись на баркасах водным путем – по рекам Сухона и Северная Двина. 30 июля государя всея Руси Архангельск встретил пушечным салютом, чем весьма порадовал царя.

Хмурое Белое море потрясло Петра. Земля никогда не казалась ему такой огромной и мощной. Уходящая в неведомые дали необъятная водная стихия наполнила душу царя таким восторгом, какого он еще никогда не испытывал.

Петр с головой окунулся в суету портовой жизнь. С интересом осмотрел стоявшие на рейде английские, немецкие, голландские корабли, наблюдал за их разгрузкой и погрузкой, посетил конторы иностранных купцов, склады, таможню, расспрашивал о торговле. В Европе высоко ценились русские меха, икра, мачтовый лес, пенька, кожи, моржовая кость, мед, воск… Среди иноземных товаров ввозились ткани, металлы и металлические изделия, оружие, стеклянная утварь, краски, бумага, вино, фрукты, соль… Государь с удовольствием принимал приглашения иностранных капитанов отобедать на борту судна, играл с ними в кегли, подолгу беседовал о морских дорогах в Европу. Захаживал и в портовые кабаки, запросто подсаживался к матросам, чтобы отведать в веселой компании заморского вина. Огорчало одно: в единственном русском порту не было ни одного большого русского торгового корабля. В сравнении с иностранными судами поморские лодьи казались детской забавой.

Петр назначил своего друга Федора Апраксина воеводой Архангельска и поручил ему заложить на местной верфи торговый корабль. Еще одно судно царь заказал амстердамскому бургомистру Витсену – фрегат в полном боевом вооружении.

Когда нагруженные товарами купеческие корабли готовились выбирать якоря, Петр, невзирая на данное обещание матери, решил выйти в море с Тиммерманом на небольшой яхте, чтобы проводить их в далекий путь. Царь радовался качке и вольному ветру как ребенок. У границ Двинской губы пошла высокая волна, яхту крепко тряхнуло, стоявшего у штурвала царя окатило фонтаном холодной воды. С трудом Тиммерман убедил Петра повернуть обратно – дальше идти на таком малом судне было слишком опасно. Первое морское плавание, продолжавшееся шесть дней, произвело на царя неизгладимое впечатление – оно даже близко не могло сравниться с его потешными маневрами на Переславском озере. Море и флот стали его главной любовью и судьбой на всю жизнь. Осенью он прибыл в Москву с твердым намерением вернуться в Архангельск следующим летом.