Михаил Мильштейн - Сквозь годы войн и нищеты Страница 7

Среди резидентов, присылавших шифровки (а каждый нелегальный агент за границей имел свою шифросвязь), у него было много друзей. Он часто писал им сам, при этом (вопреки присвоенным резидентам псевдонимам) называя их одному ему известными именами.

Одновременно наш отдел обучал уезжавших резидентов или их связистов правилам пользования индивидуальными шифрами. Некоторые из них работали вместе с Берзиным еще в большевистском подполье. Все они относились к начальнику ГРУ с большим уважением и симпатией, но без малейшей доли подобострастия и лести.

Мне было интересно работать. Время бежало быстро. Я, как губка, впитывал в себя все новое. И вдруг…

В начале июня 1934 года Озолин неожиданно вызвал меня к себе в кабинет и завел разговор о том, что я якобы уже достаточно долгое время поработал в Центре и настала пора отправляться в зарубежную командировку. На это я, как всегда, коротко ответил стандартной фразой:

— Готов выполнить любое задание.

Комиссар разъяснил, что мне предстоит командировка в Харбин, в Управление Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). В то время этот город никаких ассоциаций у меня не вызывал, и отнесся я к предложению комиссара лишь как к очередному служебному заданию. Харбин так Харбин.

К середине июня 1934 года все необходимые документы были готовы, я прошел необходимые проверку и подготовку. Перед отъездом меня должны были представить «Старику».

И вот вместе с Озолиным мы направились в кабинет Берзина. На этот раз в наших руках не было привычных шифровок. Я полностью был готов к отъезду в Харбин, хотя, признаюсь, суть моей новой работы в Китае мне представлялась смутно.

Благословение Берзина было обязательным: он давал окончательное «добро» на отъезд любого сотрудника ГРУ в служебную командировку.

К моему удивлению, у Берзина возникли какие-то сомнения в целесообразности моей поездки в Китай. Он сначала внимательно на меня посмотрел, а потом задал совсем не протокольный вопрос:

— А у тебя самого есть желание ехать в Харбин?

Я, по правде говоря, не совсем понимал смысл этого вопроса и ответил на него все теми же стандартными и характерными для моего поколения словами:

— Я готов ехать туда, куда меня пошлют.

И тут случилось неожиданное. Берзин улыбнулся и произнес:

— А мне кажется, что тебе незачем ехать в Харбин. Эта поездка отнимет у тебя слишком много лет и ничего не даст.

Я перевел взгляд на Озолина. Импровизация Берзина явилась для вышколенного чекиста полной неожиданностью.

— Знаешь, — обратился Берзин к Озолину, — его надо послать в такую страну, где он мог бы повысить свой профессиональный уровень, изучить язык, а в Харбине ему, уверен, делать нечего. Как ты думаешь?

Конечно, начальник ГРУ не мог не заметить растерянности Озолина. Судя по всему, Берзин имел насчет меня определенные планы на будущее. Озолин, в свою очередь, исходил из того, что уже проведена колоссальная работа по оформлению меня именно в Харбин и «мчавшийся на всех парах локомотив» негоже останавливать на полпути.

— В данное время нет необходимости посылать наших специалистов в другие страны. К тому же и вакантных мест тоже нет.

Последние слова были произнесены Озолиным почти шепотом.

— Ну, это можно исправить. Я хочу сказать, если надо, то и необходимость появится, и место найдется! Давайте попробуем.

И тут же, на наших глазах, он снял телефонную трубку и кому-то позвонил. С кем он говорил, я так и не узнал. Но разговор, очевидно, шел обо мне. По словам Берзина, неправильно, когда молодого способного человека посылают в Харбин, намного важнее и полезнее для дела посылать такие перспективные кадры в США или в Англию. Начальник ГРУ просил кого-то поддержать его и найти место для отправки «перспективного кадра» именно в те страны, которые он обозначил в ходе своего монолога.

Повесив трубку, Берзин посмотрел на нас и твердо произнес:

— Его командировка в Харбин отменяется, подберите туда другого сотрудника, старше Мильштейна по возрасту. А его оформляйте в Соединенные Штаты Америки.

Разумеется, решение Берзина вовсе не означало лишь его заботу обо мне как о молодом сотруднике ГРУ. Он с особым вниманием относился и к другим молодым «перспективным кадрам» и очень часто по отношению к ним принимал неординарные решения.

Итак, на авторитетном уровне было решено направить меня вместе с семьей (моему старшему сыну к тому времени исполнилось два года) в Соединенные Штаты Америки. В целях конспирации мне сменили фамилию. Теперь она звучала так: Мильский. Почему Мильский, а не Мильштейн, я понять не мог, но кому-то из начальства, по-видимому, показалось, что Мильский звучит более благозвучно. Официальная цель поездки — работа секретарем генерального консульства СССР в Нью-Йорке. Не официально же я должен был выполнять указания резидента ГРУ. Кто был резидентом Главного разведывательного управления в Нью-Йорке, я, естественно, не знал. А поскольку я занимал в аппарате ГРУ маленькую должность и направлялся на такую же маленькую должность за рубеж, со мной особенно не церемонились, и при малейшей попытке хоть что-нибудь выяснить по поводу моей дальнейшей работы мне отвечали очень лаконично, как раз в духе засекреченного ведомства: «Все, что надо, узнаете на месте».

Нам с женой было в то время по 24 года.

Никто не говорил, что нам понадобится в дороге или в первые дни жизни в Нью-Йорке. Хотя, надо признаться, даже если бы и говорили, денег и вещей у нас все равно не было, поэтому мы продали кое-что, немного одолжили и купили в комиссионке одно платье жене и один костюм мне. Из этого и состоял практически весь наш гардероб, но мы искренне верили, что покажем буржуям, как советские молодые люди умеют хорошо и красиво одеваться. И, конечно, удивим их прекрасными манерами.

Билеты я получил в конторе Интуриста, размещавшегося тогда на нижнем этаже правого крыла гостиницы «Метрополь».

Меня не удивило, что там уже знали обо мне, и директор конторы встретил меня, как своего хорошего знакомого. Судя по тому, что такая важная персона решила заняться лично мной, пассажиров, отправлявшихся в США, было не так уж много.

— Итак, — начал он, держа наши билеты в руках, — вы плывете в Нью-Йорк на пароходе «Миллуоки», выходящем из немецкого порта Гамбург 8 августа. Вот ваши билеты на поезд до Гамбурга и билеты на пароход до Нью-Йорка. В Гамбурге обратитесь в контору Интуриста, и там вам помогут добраться до океанского лайнера.

Признаться, я не знал, о чем говорить с представителем Интуриста. Для меня «заморские» слова «Миллуоки», «Гамбург», Интурист ровным счетом ничего не значили, но я решил показаться опытным путешественником и многозначительно спросил: