Игорь Курукин - Анна Леопольдовна Страница 7

Вокруг малолетнего самодержца шла нескончаемая борьба придворных «партий», стремившихся подчинить его своему влиянию и оттеснить соперников. В этой борьбе первым пал Меншиков, успевший помолвить царя со своей дочерью и вслед за тем вместе с ней и остальным семейством отправленный без всякого суда в Березов на Оби у самого полярного круга. На первое место выдвинулся клан князей Долгоруковых во главе с гофмейстером Алексеем Григорьевичем и его сыном Иваном — приятелем юного царя. Донесения иностранных послов 1728–1729 годов рисуют картину постоянных интриг и склок внутри «мишурного семейства» Долгоруковых в борьбе за царские милости.

Новые правители в точности повторяли тактику Меншикова в отношении возможных конкурентов — намеревались вскорости женить юного государя. Английский консул Клавдий Рондо, в 1729 году информировавший свое правительство о возможных брачных комбинациях, передал слух о женитьбе Петра II на подходившей ему по возрасту Анне Леопольдовне: «…она красива и отличается прекрасным характером»31. Но свадьба императора с троюродной сестрой не входила в честолюбивые планы стоявшей у трона фамилии. Дочери А. Г. Долгорукова были непременными участницами поездок императора, который к тому же подолгу гостил в Горенках — долгоруковской подмосковной усадьбе. Здесь во время своего последнего путешествия четырнадцатилетний Петр II осенью 1729 года попросил руки Екатерины Долгоруковой. Помолвка императора с большой торжественностью произошла 30 ноября. В Москве в ее честь устраивались балы и фейерверки. Начались приготовления к царской свадьбе, назначенной на 19 января.

В старую столицу уже съезжались гости. Но в ночь накануне свадьбы в Лефортовском дворце, и поныне стоящем на берегу Яузы, пятнадцатилетний император умер от оспы. Наследников по прямой мужской линии у Романовых больше не было. По женской же линии оставались не слишком подходящие кандидаты: дочь Петра I и Екатерины Елизавета, рожденная до официального брака, и ее двухлетний племянник — принц Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский (его мать Анна Петровна умерла в 1728 году). Вот тогда члены высшего государственного органа страны — Верховного тайного совета — вспомнили о московских царевнах, дочерях брата Петра I Ивана Алексеевича. Екатерина была старшей и, пожалуй, самой способной из них, но неразведенная мекленбургская герцогиня не годилась на роль императрицы из-за мужа — возмутителя спокойствия Священной Римской империи: а вдруг взбалмошный герцог объявится в России и попросит у жены помощи против союзника-императора? Понятно, что о дочери Карла Леопольда никто даже и не подумал. Младшая из сестер, Прасковья, была горбата, к тому же состояла в тайном браке с генералом Иваном Дмитриевым-Мамоновым. Оставалась бедная вдовая курляндская герцогиня Анна. Ее-то министры-«верховники» и пригласили на царство — на весьма жестких условиях.

Двадцать пятого января 1730 года Анна подписала доставленные ей из Москвы «кондиции», которыми обязывалась: «…без оного Верховного тайного совета согласия ни с кем войны не всчинять; миру не заключать; верных наших подданных никакими новыми податьми не отягощать. В знатные чины, как в статцкие, так и в военные, сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховного тайного совета. У шляхетства и имения и чести без суда не отымать; вотчины и деревни не жаловать; в придворные чины, как русских, так и иноземцев, без совету Верховного тайного совета не производить. Государственные доходы в расход не употреблять».

Росчерком пера самодержавная монархия стала ограниченной — ровно на месяц, с 25 января по 25 февраля 1730 года. 2 февраля старший и наиболее авторитетный из «верховников» князь Дмитрий Михайлович Голицын объявил собравшимся на свадьбу царя и угодившим на его похороны дворянам о «кондициях» и призвал их подавать проекты будущего государственного устройства. В зимней Москве наступила небывалая политическая «оттепель». К сочинению новой формы правления приступили дворяне, только недавно привыкшие к бритью бород и европейским камзолам, еще хорошо помнившие тяжелую руку императора и его грозные указы, которые были, по выражению Пушкина, «писаны кнутом».

Нам известны семь составленных в те дни дворянских проектов и планы самого Верховного тайного совета. И те и другие предусматривали расширение прав дворян, но вступили в противоречие по ключевому вопросу о верховной власти. Самый многочисленный дворянский «проект 364-х» (по числу подписей под ним) предлагал создать «Вышнее правительство» из двадцати одной «персоны». Это правительство, а также Сенат, губернаторов и президентов коллегий предлагалось выбирать: «…балатировать генералитету и шляхетству… а при балатировании быть не меньше ста персон», то есть предполагалось упразднить Верховный тайный совет в его прежнем качестве и составе.

Естественно, для «верховников» такое устройство было неприемлемым. Правители согласились на увеличение своего состава (но не более чем на пять членов) и на выборы сенаторов и президентов коллегий. Но выбирать должны были только сами «верховники» вместе с Сенатом. Они готовы были пойти на созыв особого «собрания» из двадцати-тридцати депутатов, выбранных всеми дворянами, для сочинения «твердых и нерушимых» законов империи. Новые законы должны были последовательно и единогласно приниматься депутатами, Сенатом и… самим Верховным тайным советом. Такая процедура оставляла реальную и неограниченную власть в руках опытных бюрократов.

Редкие письма и следственные дела донесли до нас отзвуки дискуссий того времени. Вице-президент Коммерц-коллегии Генрих Фик (один из создателей коллежской системы) «был весел» тому, что «не будут иметь впредь фаворитов таких, как Меншиков и Долгорукой», и мечтал «о правительстве, как в Швеции». Асессор Рудаковский «ответствовал ему, что в России без самодержавства быть невозможно, понеже Россия, кроме единого Бога и одного государя, у многих под властью быть не пожелает». Капитан-командор Иван Козлов радовался, что императрице «определяют на год 100 000… а сверх того не повинна она брать себе ничего, разве с позволения Верховного тайного совета; также и деревень никаких, ни денег не повинна давать никому». Но автор столь радикальных высказываний свою подпись ни под одним проектом не поставил — надо было думать о карьере.

Вопрос о власти расколол «генералитет» (чины первых четырех классов по Табели о рангах): одни склонялись к компромиссу с «верховниками»; другие требовали ликвидации Верховного тайного совета. В спорах смешались имена, звания, поколения, знатность и «подлость». Смелые «прожектеры»; вельможи, недовольные приглашением Анны в государыни; наконец, просто захваченные волной политических споров провинциальные служивые — такой диапазон исключал возможность объединения для тех, кого можно было бы назвать «конституционалистами». Да еще «фамильные» и карьерные интересы, открывшаяся возможность обеспечить себе счастливый «случай», оглядка на мнение влиятельного и чиновного «милостивца»…