Зинаида Чиркова - Вокруг трона Екатерины Великой Страница 7

Преемники Петра возвратили Матрёну из Сибири, и теперь её дочери блистали при дворе самой Елизаветы. Одна из них, такая же, как мать, красавица и искусная интриганка, и была женой Сергея Салтыкова, женившегося на ней по самой пламенной и безумной любви.

Разве сможет он отказаться от своей жены, решиться влюбиться в неказистую великую княгиню?

Но Екатерина утешала себя тем, что тут замешаны династические интересы, и Сергею вовсе не обязательно влюбляться в неё, лишь бы он хорошо выполнил своё дело.

Тем не менее она уже горевала, сожалея, что не сможет отдаться ему, не выяснив, пылает ли он такой же страстью к ней, как и она уже начинала пылать.

А ведь ей только намекнули, что эта связь была бы желательна для императорского двора. И почему нельзя остаться холодной и равнодушной, лишь забеременеть от Сергея, и всё, сдержав свои чувства в кулаке? Нет, без любви, без пламени не представляла она себе близости с ним...

Она всё сидела и размышляла, представляя себе, как всё произойдёт, ярко и красочно придумывала первое свидание, и понимала, что уже по самые уши увязла в своих мечтаниях, что любовь её уже зародилась и что без этого жизнь будет пустой и неинтересной. Она уже полюбила Сергея Салтыкова, хотя и не виделась ещё с ним после разговора с Марьей Семёновной...

В тот же день Сергей Салтыков был вызван к князю-канцлеру Бестужеву, и ему подробно объяснили его задачу...

3

Глазами Марьи Семёновны Чоглоковой внимательно наблюдала императрица Елизавета за развитием созданного по её приказу романа.

Ежевечерне, перед куртагом или балом, Марья Семёновна представала пред светлые очи государыни и, краснея от смущения, опуская глаза долу, докладывала подробнейшим образом.

Одно интересовало теперь Елизавету: скоро ли забеременеет великая княгиня, чтобы обеспечить престолонаследие династии Романовых.

Но роман развивался вяло и принуждённо: при всей своей ловкости и развязности Сергей Салтыков не сумел ещё преодолеть смущение и неловкость Екатерины.

Однажды блестящая раззолоченная кавалькада отправилась в лес на прогулку. Скоро вся толпа рассыпалась на группки, потом на пары, и теперь уже мелькали среди тёмных стволов деревьев мундиры гвардейских генералов и сановников и красивые парчовые амазонки великосветских дам. Лица разрумянились, вуали развевались за спиной, лошади легко несли галантных кавалеров и романтически настроенных женщин, и все изощрялись в комплиментах и нарядной броскости флирта, способного заменить дружескую лёгкую беседу, отвлечь от забот и дел.

Даже старички ещё петровских времён, неуклюже сидящие в сёдлах, возвышаясь высокими париками на голых черепах, старались не отстать от молодёжи и то и дело сыпали старомодные любезности то одной, то другой юной фрейлине — им уже неважно было, кто рядом, важно было произнести комплимент забытой тридцатилетней давности и снова почувствовать себя в том времени, когда старый и сморщенный сановник был молодым и грубоватым...

Екатерина и не заметила, как её конь оказался возле высокой каурой лошади Сергея Салтыкова, и пара эта неслась навстречу всё новым и новым светлым прогалинам и хмурой тени под кронами деревьев. Сбегали на их разгорячённые скачкой лица ажурные линии листвы и солнечные лучи, оба не замечали времени — так сладостно было скакать по разнотравью леса, вдыхать крепкий смолистый аромат соснового бора и терпкое благоухание свежей влажной травы.

Скоро от толпы, сопровождавшей их по опушке, не осталось и видимого пятна, даже не мелькали среди стволов раззолоченные мундиры и изящные амазонки — они остались одни в самой глубине леса.

Сергей придержал поводья своей лошади и схватился рукой за узду коня Екатерины.

   — Наконец-то мы одни, — негромко сказал он.

Она удивлённо подняла на него глаза. Что он хочет сказать этим «наконец-то»?..

   — Разве вы думали о таком уединении? — недоумённо произнесла она.

   — Мечтал, — резко отозвался он, — но вы всё время на людях, вас невозможно найти даже взглядом.

И Екатерина взглянула прямо в его глаза. Их серая глубина заставляла утопать в ней, она засмотрелась, не в силах оторваться от его взгляда — требовательного, прямого и бесстрашного.

Никогда ещё не видела она таких глаз. Чернышевы смотрели на неё преданными глазами собак, приезжавший изредка к обедам Кирилл Разумовский едва смел поднять на неё взгляд...

   — Вы так хороши, так прекрасны, что у меня нет и слов таких, чтобы выразить своё восхищение, — несколько отстранённым, но полным почти непритворного жара голосом начал Сергей.

   — Зачем вы так говорите, — отмахнулась Екатерина, — ваша жена такая красавица, и вы всего-то два года назад женились на ней, как говорят, по безумной любви...

   — Ах, — немножко театрально поник он головой, — я видел в ней золотой самородок, только золото блестело перед моими глазами, когда я был влюблён. А теперь... что ж, теперь это просто кусок свинца...

Екатерина была изумлена.

   — Разве любовь проходит так быстро? — удивлённо спросила она.

   — И даже слишком быстро. Любовь — это безумие, которое затуманивает наш ум, ослепляет наши глаза, и мы не видим того, что есть за сверкающей оболочкой...

   — И вы решили, что теперь стоит обратиться к другим ценностям? — лукаво прищурилась Екатерина.

   — Нет, но мне кажется, что иногда стоит внимательно присмотреться к тому, что видишь за роскошным фасадом...

   — И что же вы видите? — опять лукаво улыбнулась она.

   — Вы не только хороши, прелестны, в вас есть такой внутренний огонь, которым вы можете согреть сердце всякого, а уж ваш ум наверняка оценил не я один...

Этот разговор всё больше и больше будоражил сердце Екатерины, и лицо её запылало от внутреннего жара. И этот румянец на её смугловатом от загара лице, и эта изящная фигура на прекрасном коне, и эта крохотная шапочка с павлиньим пером, заколотая на роскошных её волосах длинными костяными гребнями и заколками, — всё это доставляло Сергею невыразимое и теперь уже непритворное наслаждение.

   — Как вы прекрасны, — повторил он, и такое покорное, собачье выражение появилось в его глазах, что Екатерина поняла — он и в самом деле говорит правду.

А Сергей продолжал:

   — Как я хотел бы быть вашей лайковой перчаткой, чтобы касаться вашей руки, или быть вашим жемчужным ожерельем, так крепко впившимся в вашу прелестную шейку, или даже вашей прелестной шапочкой, которая так вам идёт...

Он не договорил.