Сталин - Борис Вадимович Соколов Страница 7

отделение государственного казначейства. В ходе перестрелки было убито более 10 человек, в основном – случайных прохожих. Эта экспроприация была категорически осуждена меньшевиками, потребовавшими исключения из партии всех к ней причастных. Ведь съезд только что постановил отказаться от эксов, а большевики на это решение демонстративно наплевали. В результате Коба вынужден был покинуть Тифлис, где в местной социал-демократической организации резко преобладали меньшевики, и перебраться в Баку.

Осенью 1907 года Джугашвили предложил возродить бакинскую боевую дружину. К тому времени в руководстве Бакинского комитета уже преобладали большевики. Из меньшевиков эту идею поддержал Андрей Януарьевич Вышинский, предложивший «достать» оружие у полиции и жандармов (попросту – купить). По данным Бакинского охранного отделения, уже к 15 сентября 1907 года большевики потратили на эти цели около 80 тыс. рублей.

22 ноября 1907 года от брюшного тифа умерла Като. Она скончалась в Тифлисе на руках у мужа. Восьмимесячного Яшу забрала к себе сестра Като, Сашико. Сталин горевал, но недолго.

В начале 1908 года бакинские большевики стали готовить новую крупную экспроприацию. Им стало известно, что из центра в Баку Каспийским морем везут 4 млн рублей для последующей переправки в Туркестанский край. Чтобы раздобыть оружие, боевики устроили налет на флотский арсенал. Однако дом, где хранилось похищенное оружие, привлек внимание жандармов. Двое боевиков погибли при аресте, подготовка к эксу была сорвана. Сталин на время покинул Баку. Позднее, 15 марта 1908 года, ему только чудом удалось ускользнуть из рук жандармов, которые окружили Бакинский Народный дом. Там должна была состояться конференция РСДРП. Делегатам удалось смешаться со зрителями, смотревшими спектакль, и избежать ареста.

Но Джугашвили-Кобу взяли уже в ночь на 25 марта 1908 года в одном из бакинских притонов с документами жителя селения Маквини Кутаисского уезда Гайоса Бесовича Нижерадзе. При нем обнаружили «нелегальную переписку» – документы Бакинского комитета РСДРП. 1 апреля задержанный признался, что он – Иосиф Джугашвили, но заявил, что после побега из ссылки ничего дурного не делал. В позднейших показаниях Сосо уточнил, что вообще обретался в Лейпциге больше года – вплоть до Высочайшего манифеста 17 октября 1905 года, после которого была объявлена амнистия политическим преступникам, и побег из ссылки уже не могли поставить ему в вину. А до манифеста, мол, сидел себе мирно в Германии, прихлебывал пиво. Затем вернулся в Закавказье, стал потягивать родное кавказское вино, писать корреспонденции в «Гудок» да трудиться в профсоюзе конторщиком.

Жандармы по агентурным донесениям прекрасно знали, что в 1905 году Джугашвили находился в Закавказье, а не в Германии. Однако весомых улик для суда против него не было. Предлагалось выслать Джугашвили в Сибирь на 3 года под гласный надзор полиции, но очень скоро дело свелось к ссылке на 2 года в Вологодскую губернию, откуда не бежал только ленивый. Коба бежал оттуда 24 июня 1909 года, причем на первом этапе переоделся в крестьянский сарафан, уже 26 июня был в Петербурге, а 7 июля выехал в Тифлис. Затем прибыл в Баку, где успел возобновить выпуск подпольной газеты «Бакинский пролетарий».

Уже в феврале 1910 года Джугашвили был намечен в центральное руководство РСДРП – Русское бюро партии. Однако это назначение не состоялось из-за его конфликта с другими членами Бакинского комитета, а также потому, что 23 марта 1910 года Коба был арестован в Баку вместе со своей сожительницей Стефанией Леандровной Петровской. Охранке надоело, что он постоянно уходит от наблюдения и водит за нос филеров, которых уже всех знал в лицо. Противники Кобы признавали, что он был искусный конспиратор и по части подпольной работы собаку съел. Его стихия была в скрытой от посторонних глаз организаторской работе, тогда как по части выступлений на рабочих митингах он был не силен. Джугашвили запираться не стал и сразу назвал свое подлинное имя и признался в побеге из вологодской ссылки. В мае 1910 года товарищи Кобы с помощью взяток добились его перевода в тюремную больницу, достав справку, будто у него туберкулез 3-й степени. Ссылаясь на мнимую болезнь, Джугашвили просил бакинского градоначальника максимально смягчить ему меру пресечения, а также позволить вступить в законный брак с Петровской. Поскольку Петровскую освободили, Коба рассчитывал, что его тоже освободят. Но просьба осталась без ответа.

23 сентября 1910 года разрешение на брак с Петровской последовало, но уже не застало Джугашвили в Баку. Ему было на пять лет запрещено жительство на Кавказе, и он был возвращен к прежнему месту ссылки – в Вологодскую губернию. На этап его отправили как раз 23 сентября. Между тем 15 сентября в руки жандармов попал архив Бакинского комитета РСДРП, а там нашлись расписки «Кобы» за деньги, полученные «на нужды техники» – для устройства типографии. Но никакого хода новому делу давать не стали. То ли жандармское начальство подкармливалось взятками со стороны оставшихся на свободе друзей Кобы, то ли, что вернее, решило просто не возиться с судебным процессом, удовлетворившись тем, что баламута Джугашвили удалось спровадить за пределы Кавказа.

31 декабря 1910 г. Коба из Сольвычегодска писал Ленину и другим членам ЦК РСДРП: «По-моему, для нас очередной задачей, не терпящей отлагательства, является организация центральной (русской) группы, объединяющей нелегальную, полулегальную и легальную работу на первых порах в главных центрах (Питер, Москва, Урал, Юг). Назовите ее, как хотите, – «Русской частью Цека» или вспомогательной группой при Цека – это безразлично. Но такая группа нужна как воздух. Как хлеб… С этого, по-моему, и пойдет дело возрождения партийности. Не мешало бы организовать предварительное совещание работников, признающих решения Пленума, конечно, под руководством Цека… Теперь о себе. Мне остается 6 месяцев. По окончании срока я весь к услугам. Если нужда в работниках в самом деле острая, то я могу сняться немедленно»[4]. Партия была ослаблена арестами, поступления денег от спонсоров и экспроприаций сильно уменьшились, и вопрос о новом побеге Сталин затронул только вскользь: мол, если уж партии я так необходим, то, пожалуй, мог бы сбежать.

В конце февраля 1911 года он под предлогом лечения несуществующего туберкулеза уехал в Вологду. Там по его просьбе врач-большевик Саммер дал справку, что Джугашвили находился у него на излечении. ЦК прислало ему 70 рублей на побег. Но эти деньги банально присвоил член партии – бывший студент Томского технологического института ссыльный Арам Исаакович Иванянц. Поэтому Кобе пришлось вернуться в Сольвычегодск, запасшись справкой, что в Вологде он был на лечении.

В конце июня 1911 года у Джугашвили истек срок ссылки. Уже в августе 1911 года, согласно данным полицейской агентуры, на него были возложены обязанности