3иновий Шейнис - Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек Страница 7

В тюрьме Литвинову становится известно о существовании «Искры», о том, что ее выпускает Ленин. Друзья с воли передают программу «Искры». Литвинов принимает решение, определившее его дальнейшую судьбу, становится искровцем.

Он вспоминал о тех днях: «В тюрьме мы получали разными способами газеты и даже заграничную нелегальную литературу. Трудно передать то радостное возбуждение которое охватило нас, когда мы получили первые номера „Искры“. Сформулированные там с максимальной ясностью, определенностью и последовательностью задачи, пути и средства революционной борьбы пролетариата, беспощадная война с экономизмом – все это отвечало нашим настроениям, мыслям и стремлениям, открывало перед нами новые горизонты и в то же время вызывало жажду работы, жажду борьбы, усиливало стремление вырваться из жандармского плена и приобщиться к новому движению под руководством „Искры“.

В Лукьяновке Литвинов начинает изучать иностранные языки, роется в самоучителях, присланных с воли. Он не собирается задерживаться в Лукьяновке. Об этом говорят его письма, которые через верных людей он посылал Доре Бергман. Кто она? Точно на этот вопрос ответить нельзя. Литвинов с ней никогда лично не встречался. Бергман эмигрировала из России и жила в Швейцарии. В Цюрих, на фогельзангштрассе, 9, летят к ней письма из киевской тюрьмы. Он пишет Доре: «В настоящее время у нас в тюрьме семьдесят четыре человека. Публика самая разношерстная, начиная с искровцев и кончая одним бывшим уголовным, обвиняемым теперь в агитации среди крестьян. Последний субъект – личность весьма подозрительная». Через несколько лет Дора будет выполнять секретные поручения агента «Искры» Литвинова – Папаши.

Литвинов жадно ловит вести с воли. Что происходит в партии? После I съезда прошло уже три года, но все еще нельзя сказать, что партия организационно оформилась. Организации РСДРП во многих городах действуют как бог на душу положит. Многие из них и не стремятся перейти к активной политической борьбе, а считают, что надо ограничиться экономическими требованиями. Ведь I съезд проходил без Ленина, он был тогда в Сибири. Только теперь, в начале века, партия разворачивает политическую борьбу. «Искра» хорошо освещает перспективу, но многое еще неясно. Противники начали борьбу против новой газеты. Следует во всем разобраться, осмыслить, понять. Но для этого необходима свобода. Надо бежать из тюрьмы во что бы то ни стало.

В те июльские дни Литвинов уже готовился к побегу. В письме Доре Бергман, почти полностью зашифрованном, есть приложение без подписи. Охранка была твердо убеждена, что это письмо принадлежит Литвинову, и внизу чьей-то рукой написано: «М, Валлах». Можно утверждать, что дешифровщики из особого отдела охранки не ошиблись. Литвинов писал в Цюрих: «Дней 10 т. наз. я послал тебе шифрованное же письмо. Получила ли? Нашим шифром будет слово „Австралия“. Пиши так, чтобы голубые не могли догадаться, от кого и к кому письмо относится, если оно им попадется. Попробуй еще раз написать через жандармов, авось получится. Прости, что заставляю тебя тратить много времени на разбор шифра, на первый взгляд совершенно лишнего, – иначе писать не могу. Чувствую себя недурно, мечтаю о свободе, но скоро моя мечта должна осуществиться или потерпит полное крушение».

Нет сомнения в том, что письмо это было расшифровано уже после побега искровцев из Лукьяновки. О том, что побег готовился, полицейские чины в Петербурге и Киеве узнали много позже. Департамент полиции сообщал «господину начальнику Киевского губернского жандармского управления»: «По полученным из агентурного источника указаниям, проживающие за границей революционеры по поводу побега из Киевской тюрьмы говорят, что Лига социал-демократов („Искра“ и „Заря“) решила освободить всех важных искровцев, содержащихся в русских тюрьмах… Было решено освободить 11 лиц, свобода которых более всего важна, по мнению Лиги, и приготовить для них паспорта».

План побега искровцев разрабатывали члены Бюро Русской организации «Искры», редакция газеты и, конечно, сами заключенные. Еще до побега Литвинов был избран «атаманом»: он решителен и обладает еще одним важным качеством – большой физической силой.

По донесению киевского генерал-губернатора министру внутренних дел, которое было отправлено в Петербург 21 августа 1902 года, можно проследить, как готовился побег. Губернатор писал: «Некоторые из содержавшихся в Киевской тюрьме политических арестантов около двух месяцев назад (т. е. в июне) обратились в присутствии начальника тюрьмы Малицкого к и. д. киевского губернского тюремного инспектора с просьбой разрешить им прогулки не на отведенном для этой цели тюремном дворе, а на больничном, ссылаясь на то обстоятельство, что через означенный тюремный двор ассенизационным обозом провозятся нечистоты, или же продлить им время прогулок до вечерних сумерек.

И. д. тюремного инспектора категорически отказал им в удовлетворении этого ходатайства и признал лишь необходимым сделать распоряжение, чтобы во время прогулок политических арестантов нечистоты ни в коем случае через их прогулочный двор не провозились.

Тем не менее, как оказалось в настоящее время, начальником тюрьмы Малицким политическим арестантам было разрешено гулять на отведенных для этой цели дворах, ради избежания столкновения с названными арестантами, до 9 ч. вечера. Так же точно между арестантами политических коридоров во время прогулок начальником тюрьмы допускалось свободное общение».

Как видно из донесения губернатора, искровцы воспользовались прогулками и окончательно договорились между собой о времени побега. Все необходимое для этой цели поступило от друзей, находившихся на свободе. В корзине цветов по случаю «именин» одного из заключенных была передана «кошка» – железный якорь, который беглецы должны были забросить на стену. Простыни решили использовать в качестве веревок, даже водку достали, чтобы подпоить надзирателей.

В полицейской версии, представленной министру внутренних делкиевским губернатором, побег был описан довольно точно: «На правом политическом прогулочном дворе 18 августа в 8 часов 15 минут вечера, когда уже наступили сумерки, находилось до 20 политических арестантов из разных коридоров. Из них несколько человек подошли к не подозревавшему с их стороны никакого умысла часовому Трофиму Оверченко, и, прежде чем он успел принять меры к обороне, бросились на него, и, повалив на землю, накинули ему на шею веревочную петлю и закрыли голову одеялом, а рот заткнули платками, исцарапав при этом до крови губы и щеку, другие же их товарищи забросили на ограду железную кошку с привязанной к ней веревочной лестницей, после чего 11 человек арестантов… взобрались по этой лестнице на ограду и, соскочив с нее на арестантские огороды, скрылись. Затем державшие Оверченко товарищи их освободили его и отправились по камерам. Оверченко же дал выстрел, на который немедленно явился и. об. помощника начальника тюрьмы Сулима, а затем и другие лица».