Овидий Горчаков - Прыжок через фронт Страница 7

Илья-пророк сердится

Прифронтовой аэродром жил своей напряженной малознакомой нам жизнью. На КП полка зуммерили полевые телефоны в кожаных футлярах. Порой над командным пунктом взвивалась зеленая ракета — сигнал тревоги. На огромной высоте — шесть тысяч метров — пролетали на восток плотные группы «юнкерсов» и «хейнкелей». Мы постоянно ждали бомбежки, но «бомберы» ни разу не напали на аэродром. И слава богу — у него не было никакой противовоздушной обороны.

Все на этом аэродроме пропахло касторкой, хотя лазарет находился в ближайшем украинском селе с побеленными мазанками. Дело было не в желудочных заболеваниях, а в том, что авиаторы мазали касторовым маслом сапоги, чтобы не промокали. Особенно пахло слабительным в столовой летчиков, куда прикрепили и нас. В этой столовой было до того чистенько и уютно и так аппетитно пахло в ней украинским борщом, перебивая даже запах касторки, что радист «Вова» из зависти к летчикам пропел, поглядывая на хорошенькую официантку:

— Чаму ж я не сокол, чаму ж не лятаю… Чаму ж пятую норму не получаю!..

Никто из нас не предполагал, что мы так долго застрянем на аэродроме. Шеф-повар и тот, кажется, уже стал коситься на нас: зажились, мол. Почти никто на аэродроме не знал, кто мы и куда летим.

— Мы не можем рисковать секретностью операции, — объяснил нам подполковник Орлов-Леонтьев. Летчики, техники, механики, авиаспециалисты — все поглядывали на нас с нескрываемым любопытством, однако нескромных вопросов не задавали.

Несколько раз высоко-высоко появлялась старая знакомая «стрекоза», войсковой разведчик «Хе-46», и каждый раз у нас замирало сердце: неужели пронюхали про наше задание! Или — случайный гость, обычная авиаразведка и аэрофотосъемка?..

Каплун приказал своей разведке пустить по подлесным деревням слух, что потрепанная партизанская бригада, разбившись на мелкие группы, просочилась сквозь немецкие заслоны и ушла из Михеровского леса на запад, что лишь отдельные подразделения не смогли вырваться из леса… Чтобы подкрепить этот слух, Каплун запретил партизанам появляться в подлесных деревнях, прекратил все боевые операции в районе леса, поддерживал связь лишь с самыми надежными связными в населенных пунктах, рассредоточил отряды — в бригаде их было шесть.

Козубовский подготовил в укромных местечках сухой смолистый хворост для четырех костров, которые предстояло выложить по краям поляны, подобрал пункты для пулеметных гнезд со стороны села Ляховцы и местечка Малориты, Всю посадочную площадку предстояло оградить заслонами.

Казалось, «стол» для самолетов готов. Дело за самолетами.

Воздушный рейд во вражеский тыл всегда задача со многими неизвестными. Главный штурман авиаполка тщательно рассчитал время вылета, проложил маршрут в стороне от аэродромов врага и крупных населенных пунктов с сильной противовоздушной обороной, над районом, в котором действовали партизаны, с тем чтобы партизаны могли спасти пассажиров самолетов, если их собьют немцы. Нам предстояло перелететь линию фронта на максимальной высоте, дабы избежать зенитного огня противника. Центр договорился с партизанами Каплуна о световых ориентирах: четыре костра квадратом по краям посадочной площадки. Поскольку каплуновцам не приходилось прежде принимать самолеты с посадкой в бригаде не нашлось сбитых летчиков, которые могли бы проследить за правильностью подготовки посадочной площадки, Центр передал комбригу подробный перечень правил и требований, предъявляемых к посадке легкомоторных самолетов в тылу врага. Наконец Каплун сообщил о полной готовности к приему самолетов.

Со своей стороны мы тоже были готовы к полету, но изменчивая майская погода подвела нас. Каждый день дорог, а тут, как назло, лазурное небо затянуло тучами, взвыл ветер, забушевала майская гроза. Совсем замолкли моторы на аэродроме. Отменили даже вторую боевую готовность.

Дождь нещадно хлестал сквозь дырявую, как решето, крышу «отеля», молния освещала плащ-палатку, натянутую над радиостанцией. Тамара — она очень боялась грозы — смотала на всякий случай антенну. Наш гость — летчик Герой Советского Союза Африкант Платонович Ерофеевский — ворчал, сокрушенно потягивая свирепый бармалеевский ус и бренча на неразлучной гитаре:

— Н-да! «Люблю грозу в начале мая»!.. Метеосводка такая, хоть в пехоту просись! Видать, Илья-пророк с Берлином пакт заключил…

И Африкант Платонович, низенький, плотный, взмахивая казачьим чубом под щегольской фуражкой с небесно-голубым околышем, пел не лишенным приятности баритоном:

Наши грозные «Иль» роют фрицам могилы,А наш быстрый «Як» с неба фрица бряк!..

Я быстро подружился с Африкантом Платоновичем, потому, может быть, что он — случай весьма редкий — открыто восхищался разведчиками, а свою службу ни во что не ставил.

— Какой я летчик! — сокрушался он, подходя со мной к своей «уточке». — Был летчиком, верно, когда на «Яке» летал, а сейчас, после ранения, — воздушный извозчик, и только иногда мне кажется, что я экс-сокол, бывшая птица, вроде новозеландского киви или домашней курицы! Я летал на лучшем в мире, самом маневренном истребителе «Як-3». Ну, перевели бы меня на «летающий танк» — «Ил-10» или, куда ни шло, на самый надежный из самолетов «Ла-7»!..

— Когда-то и я мечтал стать летчиком, — признался я.

Он посмотрел на меня, сощурив острые глаза.

— Нет, на вашу работу я ни за что бы не пошел, — самая трудная у вас работа! У нас сделал дело и гуляй смело: завтрак, обед и ужин по пятой норме, постель чистая да мягкая, девчата гарные рядом в селе. А у вас — бр-р-р!.. Как подумаю, что собьет меня фриц и попаду я в тыл врага, — волосы дыбом становятся! А вы туда сами лезете!

Я же, наоборот, всегда восхищался нашими соколами, завидовал асам. Но мы не только обменивались комплиментами, но и старались побольше поучиться друг у друга. Я рассказывал Африканту Платоновичу по его просьбе, как лучше вести себя в тылу врага сбитому летчику, а он мне расписывал свою профессию с красноречием, достойным Антуана де Сент-Экзюпери.

Особенно интересовал меня самолет «У-2», которому мы вверяли свою судьбу и судьбу всей операции.

— Этот двухместный летательный аппарат, — с насмешкой в голосе объяснял мне капитан Ерофеевский, стоя под дождем у своего неказистого, выкрашенного в защитный цвет биплана с множеством залатанных пробоин, — сконструировал дедушка Поликарпов, Говорят, с этого года сей самолет будут именовать не «У-2», как прежде, то есть «Учебный-2», а «По-2» по имени конструктора. «Старичок» родился в 1927 году, испытывал его тогда великий летчик нашего времени Громов. Сделан из того же в принципе материала, что и метла Бабы-Яги. Склеен столярным клеем из фанеры, сосновых реек, полотна и проволоки, а весит около тонны. Значит, эта «уточка» вшестеро легче слона и вчетверо — гиппопотама. Максимальная скорость просто фантастическая, почти сверхзвуковая — почти сто пятьдесят километров в час!