Владимир Высоцкий - Владимир Высоцкий: монологи со сцены Страница 7

Я думал, что песня будет звучать на первом плане, а она где-то далеко спрятана. Где-то далеко звучит, да еще спета высоким голосом: Слава попросил меня записать один вариант сильный, а другой — слабый. Он решил, что в фильм надо вставить тихий вариант. Я этим был недоволен, но своя рука — владыка. Кино — режиссерское искусство. Настоящее кино получается, только если режиссер — его автор. Иначе это ремесло. Так можно любого человека научить снимать кино.

Кроме серьезных песен для этого фильма, я написал одну шутку. Ее пели во время отдыха молодые моряки, собравшиеся на баке. Один из героев фильма потешает своих товарищей. Она называется «Одна научная загадка, или почему аборигены съели Кука».

Кук был известный мореплаватель. Он открыл Новую Гвинею. По свидетельствам историков, был любим аборигенами. Но они его любили — и все-таки съели. Но это бывает так: любят, а все равно съедят.

Я спрашивал у смотрителя Полинезийского музея на Таити, почему у них так поздно были приняты законы против каннибализма. Он говорит: «Во-первых, это вопрос питания. Во-вторых, у аборигенов были такие поверия, традиции. Если съесть печень храбро сражавшегося с тобой врага, то будешь таким же храбрым, как он. Если сердце друга — к тебе перейдет его доброта. Если коленную чашечку обсосать — будешь быстрее бегать. Если съесть глаз — будешь стрелять лучше». Короче говоря, масса вариантов. Несколько советов можно дать тренерам. Я это делал. Как-то в шутку сказал: «Может быть, съесть парочку товарищей по команде?» Мне ответили: «Мы это часто делаем, но результаты от этого не растут!..»

Для фильма «Иван Макарович» я написал песню «Полчаса до атаки». Эту песню в фильме поет мальчик под аккомпанемент гармошки. Мы этот эпизод снимали под Минском, на базаре. И мальчишка пел эту песню. Женщины, которые продавали молоко, сметану — они все плакали. Они вспоминали то время. Ведь в Белоруссии погиб каждый четвертый человек.

Сейчас я снимался в одной картине советско-югославского производства. Называется она «Единственная дорога». В сорок четвертом году немецкий танковый парк в Германии стоял без горючего. Шла колонна примерно из двухсот-трехсот гигантских бензовозов. Шоферами в этих машинах были русские пленные. Немцы приковывали водителей цепью к плите на полу этих бензовозов. Они сообщили партизанам, что колонну ведут русские шоферы. И партизаны не могут стрелять — загорится и будут гибнуть люди.

Я играю одного из этих окованных шоферов. Роль у меня совсем без слов, без единого слова, зато с песнями.

Я раньше, когда мне предлагали петь в кино, отказывался. А теперь думаю, ну почему нет, если это такая трибуна с многочисленными зрителями.

И я пишу песни свои и играю небольшую роль. Роль со смертью, чтобы за пять дней отсняться, спеть, умереть и закончить.

Я под это дело съездил в Югославию. Снимали мы в Черногории, в очень интересных местах. Народ очень любопытный. Они нас любят. Черногорцы считают, что их страна до Владивостока. Черногория в тысяча девятьсот четвертом году объявила войну Японии. Японцы долго искали на карте, где же эта Черногория, Черногория в то время только стала самостоятельным государством — ее и на карте-то не было. И до сих пор они находятся в состоянии войны с Японией. Вот такая страна.

Я написал стихи о черногорцах, потому что мне лавры Пушкина не давали покоя. Пушкин писал: «Что за племя черногорцев…» Теперь я тоже написал. Это не песни, это стихи.

Я тряхнул стариной и опять сыграл отрицательную роль. В фильме «Хозяин тайги» я сыграл Ивана Рябого. Ну что вам о нем сказать?! Он не совсем плохой человек, хотя докатывается до преступления. Но в то же время он искренне любит девушку. Я попытался показать и плохое, и хорошее в его характере.

Этот фильм мы снимали на реке Мане в Сибири под Красноярском. Потом в Дивногорске на Красноярской ГЭС. Бригада сплавщиков учила меня бегать по качающимся бревнам по реке. Это довольно сложно. Там лес сплавляют не плотами, а молем. Если образовался залом, то его надо разбивать багром. Можно несколько раз упасть в воду. Это довольно неприятно. Вода холодная, бурная. Бригадиром этих сплавщиков был человек с рябым лицом. Я очень много взял от него. Так что если роль получилась, то это на пятьдесят процентов на его совести. Я у него перенял манеру разговаривать с людьми, чувство собственного достоинства, силу характера. Только он человек положительный, а мой Рябой — подмоченный. Я режиссера уговорил, чтобы он назвал моего персонажа Иван Рябой.

Сейчас снимается вторая серия этой картины, но я там не участвую. Там снимается Валерий Золотухин, играющий милиционера Сережкина, прекрасный парень. Он со мною в театре работает. Я с ним две картины снимал. А во второй серии — «Пропажа свидетеля» — меня нет, потому что меня посадили в первой. Может быть, выпустят. Тогда будет третья серия.

Иван Рябой — человек довольно сильный, но живущий по законам тайги. Он считает, что он — хозяин тайги.

Когда Валерий Золотухин меня допрашивает, я ему отвечаю, и так, между словами, пою песню:

На реке ль, на озере —Работал на бульдозере,Весь в комбинезоне и в пыли, —Вкалывал я до зари,Считал, что черви — козыри,Из грунта выколачивал рубли.Не судьба меня манила,И не золотая жила, —А широкая моя костьИ природная моя злость…

У этой песни был очень точный подтекст: не так легко будет со мной разговаривать, не так легко будет вывести меня на чистую воду.

Фильм «Вооружен и очень опасен» снимался на киностудии имени Горького. Снимал его режиссер Вайншток. По произведениям Брет Гарта написали сценарий Павел Фин и Владимир Вайншток.

Это прошлый век, ковбойская тема. Только начали добывать нефть. Люди ходили с пистолетами, сами решали свои вопросы. Стреляли и влет, и лежа, и навскидку. Стреляли откуда угодно. Среди них были и хорошие люди, и плохие.

Я писал для этого фильма песни. Песня «Вооружен и очень опасен», «Песня про живучего парня», который сводит счеты и говорит:

Пока в законах проку нет,То только на себя надежда…

В этом фильме я не играл, а просто написал несколько песен. Планировалось, что хоть одну из этих песен я спою сам. Но все поет Сенчина.

Меня ловко обвели вокруг пальца.

Говорят: «Ты напиши!» — Я вначале все для себя писал.

Потом говорят: «Ты знаешь, надо, чтобы это она все-таки спела!»

Я стал для нее переписывать.

Говорю: «А вот эту песню все-таки я спою!»