Топи и выси моего сердца. Дневник - Дарья Александровна Дугина Страница 7

Внутренний огонь – это угли, которым я не дам погаснуть.

Влажность. Влага. Дождь и реки. Меня затягивают реки и озера. Я человек суши, попавший на самые красивые фиорды.

Внутри проявляется гладь. Серый – цвет ровной поверхности. Серый манифест тонкого льда.

Первые семь – это смирение и внедрение.

Вторые семь – это начало пути.

Третьи семь – это воля.

Последние малютки – это преодоление ради них.

10 / 06

Когда вместе с шеей ослабли все вертикали жизни и мечты. А возможно, в этой аварии на самом деле я умерла. И уже не здесь. А там и осталась. А это посмертное. Как узнать?[58]

Уже и дотянуть ни до какого момента не буду планировать. Если воспринять все, что происходит, как посмертное, то будет достигнут верный баланс главного и неглавного. А белые ночи обернулись в черные. Когда говорят: «цела – это главное», я начинаю сомневаться. Формалиновые слова.

11 / 06

Шла под ливнем. Влага.

12 / 06

Темнеть стало позже. На небе разлит розовый румянец. Меня неистово тянет к воде.

19 / 06

Семик. И значит, что залежных покойников отпоют и восстановят в правах. Апокатастасис[59] в маленькой ночи лета. Воды, утопленницы, убитые невинно и винно, таинственные, согрешившие и нет. Всех отпоют. И нас отпоют.

2 / 09

Поновлять медовыми и лиловыми красками. Верлибр, восславляющий нефть.

Зачем бежать 30 / 42 км?

Аргумент бегинок[60] (это почти как бегунок) сработает? Чтобы кости мои были истерты в пыль, восславляя вечность Бога? Есть ли хоть один бегун, кто поддержит этот тезис. Я верю, что есть.

Афганистан скрывает в себе вход в Аггарту[61]. Талибы (запрещены, запрещенные, обязательно упомянуть об их запрещенности) блокировали вход в центр мира. Под внимательной охраной молчаливого зикра.[62]

▪ ▪ ▪

Шойгу предлагает перенос столицы в город новой Сибири. Почти проект Гинтовта[63] «Новоновосибирск». Говорят, что он собирает коллекцию с личными вещами барона Унгерна.

Путин делает заявления про 500 миллионов в духе Гумилева. Солнце сожги настоящее, но во имя грядущего[64].

▪ ▪ ▪

Как не лишиться простоты взгляда[65]? Как остаться верующей в каркасы в эпоху обрушения зданий?

Затоплено черной нефтью все внутри. Черная нефть! Черная, черная, черная…

Военное положение введено в городе Мрак.

▪ ▪ ▪

Википедия говорит, что последняя бегинка, Марсела Паттин, умерла 15 апреля 2013 года в возрасте 92 лет, но ведь… Но ведь. Да какая ты бегинка, если ни одного испытания пережить не можешь!

Перебить охрану тюрьмы.

В спокойном течении жизни счастливой

Звучит объявленье войны.

И наслаждаясь всеобщим бессильем —

Перебить охрану тюрьмы.[66]

Максимум кто я – это… Это – соломенный енот[67]. Или комната, превращенная в зал ожидания.

Да, вот, комната, превращенная в зал ожидания!

Я очень боюсь вещей, вещей, оставленных человеком. Для меня даже есть такое понятие – «мертвые вещи». Это вещи, которые обездушены, у которых вырвали сердцевину, у которых нету экзистенции, у которых вырвано сердце. Вещи больного человека. Или погибшего, умершего – они пугают своей безнадежностью, своей безысходностью. Подобно тому, как пугает тело, находящееся без души. Состояние того, как разлагается тело – это состояние того, как душа покидает его. Например, формула этрусской пытки в древнем Риме, называлась «мертвая невеста»: к телу живого прилепляли тело мертвого. И вот состояние, когда гниение с тела мертвого перекидывалось на живого, вот это состояние меня обездвиживает. Рабдомиолиз – атрофия мышц, вызывает ужас, панику и… исступление…

▪ ▪ ▪

Chernoye leto, пока.

Андрею. 40 дней[68]. Ты далеко. Мы все еще красивы. Хотя я значительно постарела. Скоро будут седые пряди, строгий пучок и синие безрукавки. Стремительная старость. Я не чувствую ни жизни, ни юности.

Это день, когда услышала о твоей смерти. Тогда я отреагировала глухим плачем. Который позже стал сносить городские дома и мостовые. Я шла по Петрограду черному, и слезы падали прожигая листья под ногами. Опавшие листья – короб первый[69]. Июль становился гнилым.

Потом умер второй человек. Был близким другом, товарищем по полку, соратником, ловким, мудрым и сильным, за которого я брала ответственность, которому помогала, ругала, острила, устраивала строгие выговоры, но, наверное, любила. Мы с ним еще в 14-м познакомились, выпили и чудовищно, здорово и вечно провели мой день рождения, устроив вселенский праздник в единственном закоулке Великого Юла, середине декабря. Ты был сложный и сильный. Сильный и стальной. В стальных грезах был. Сегодня снился, мы снова ругались. Рабочая злость.

Мертвых больше. Сколько же теперь вас там?

Еще. Когда-то я сказала, что становлюсь Антигоной и буду ей. Пророчество и призвание сбывается. Я становлюсь Антигоной[70].

Я обескровлена сейчас. У меня заканчивается ярость внутри, та, что давала волю к жизни. У меня заканчивается сила. Я начинаю истлевать и в этой ситуации я уже не знаю, за что мне держаться.

Теперь я понимаю, зачем нужна война…

Да, будет много такого контента. Видимо, это способ бороться с потерей воли к жизни. Резкое вырывание себя их спокойствия, попытка обострить ощущения, попытка выявить страдание, усилить его. Это будет повторяться, этого будет много, я буду это драматизировать… И будет Пауль Целлан, и будет

Черное молоко рассвета…

Я пью его вечерами.

Я пью его утром и в полдень.

Я пью его, пью и пью…[71]

Будет очень-очень много такого контента.

Я говорю заимствованными словами. У меня нету силы возродить Wille zur Macht[72]… И волю к жизни тоже…

В принципе, мое кшатрийское начало тонет под покровом вод – спокойных, черных, Петроградских. Все затоплено. Гумилев не прорывается. Это черное, черное пространство. И черная пневма, наверное, побеждает. Хотя я не хочу смерти. Совершенно ее не хочу, я начала ее бояться. Никогда не боялась, раньше, наоборот, была, скорее, доброжелательна к ней, смотрела на нее, как на какую-то возможность или попытку… И составляла похоронные списки. С ними была большая проблема, потому что в них одна фамилия повторялась два раза, а у какого-то человека я не знала фамилии и написала лишь имя. Как же его могли