Евгений Носов - И видит сны машина Страница 7

А что, если снять с машины ограничения?..

6

Я тщательно проследил, как отключали после работы от машины вводные устройства, как отсоединяли датчики. Сбегал к энергораспределителю, убедился, что нагрузка упала до расчетного значения. (Вот почему все были уверены, что машина действительно почти полностью отключалась).

В зале остались только я и Виктор Ровин. Я принял дежурство, расписавшись об этом в журнале за себя и за Лесика, и с нетерпением ожидал выбранного для себя часа. В девять -- и не раньше, решил я; к этому времени институт опустеет.

Не могу твердо сказать, чем я занимался в ожидании, просто ждал.

Около восьми заявился Лесик. Как всегда, немного потрепанный, взбудораженный, разрумянившийся. И с порога начал докладывать мне, кого и на кого он сегодня променял.

-- Держи,-- горделиво сказал он и сунул мне в руки какой-то том, любовно облеченный в дорогую кожаную обложку.-- На Семенова Стругацких выменял, свежих.

-- Продешевил,-- донеслось из угла зала, где за столом сейчас работал Ровин.-- Одного на двух обменял.

-- А этот хмырь что тут делает?! --возмущенно спросил Лесик.

-- Программу правит,-- ответил я и взмолился: -- Мужики, давайте сегодня без лая?..

Лесик хотел что-то сказать, но я его опередил:

-- Если вы будете себя хорошо вести, я такую вам фантастику покажу, что уж точно -- ни в сказке сказать, ни пером описать.

-- Видеокассету достал, что ли?--недоверчиво спросил Лесик.-- Так это... Видик-то закрыт в кабинете у шефа.

-- Терпеть можешь?..

-- После пива нет,-- весело осклабившись, сказал Андрей.

-- А ведь у него точно что-то есть,-- добавил Виктор, подойдя к нам.-Он сегодня весь день чумной какой-то. И домой не ходил... Выкладывай! -потребовал он.

-- Рано еще,-- неумолимо отрезал я.-- И, кроме того, вы должны на сегодня подписать перемирие.

-- Да на черта он мне нужен! -- вставил заинтригованный Лесик. Его любопытство всегда разгоралось сразу. Виктор ответил только после паузы:

-- Согласен. Показывай.

-- Сказал же -- потерпите.-- Я посмотрел на часы: -- Хотя бы еще с полчасика.

Виктор и Андрей на редкость дружно вздохнули и разошлись по своим местам. Ровин снова уселся править программу, а Лесик, попросив, чтобы я его обязательно разбудил, если он уснет, пошел к стеллажам, расстелил поролон и долго, кряхтя и вздыхая, забирался на стеллаж, ворочался, устраиваясь на своем лежбище.

И вот наконец я приступил. Для начала поиграл в компьютерные игры. Результаты были неважные: у меня дрожали пальцы, и я не мог заставить себя сосредоточиться на игре. Разыграл войну с марсианами. Только после третьей попытки мне удалось сделать так, чтобы последний защитник Земли сбил последнего марсианина. И когда человечек запрыгал на экране, я непослушными пальцами набрал на клавиатуре команду вывода информации на три дисплея. И сразу же на месте человечка появились выкройки...

-- Мужики,-- громко позвал я,-- в кучу!

Лесик с грохотом свалился со стеллажа, семенящей, торопливой походкой подошел ко мне. Я показал ему на кресло перед дисплеем, который стоял слева от меня. Лесик сел, стал смотреть на экран.

-- Ну и что?-- спросил он через некоторое время с разочарованием.-- Что смотреть-то?

-- Разумеется, не секс. Секса у нас в стране не имеется,-- уколол его Виктор. Он сел за правый дисплей.

-- А вы смотрите и не отвлекайтесь. Я сейчас на минутку выйду, мне нужно кое-что посмотреть, а вы внимательнее наблюдайте.

Конечно же, они подумали, будто я пошел к периферийным устройствам машины, чтобы оттуда ввести то, чем я играю на их доверчивости. На самом же деле меня интересовали только показания на щите энергораспределителя.

Как-то моя бабушка сказала мне, что мужчины взрослеют только к старости, когда уже не могут проказить -- здоровье не позволяет. Что ж, она, по-моему, права. И Лесик, и Ровии, если не увидят того, свидетелем чему прошлой ночью стал я, решат просто, что я пошутил. Ну, пожурят, поругают, и только...

А заводик работал на полную катушку.

Я вернулся в зал. Они даже не обернулись на мои шаги. И когда я подошел к ним ближе, то сразу понял, что они уже где-то в бесконечности. А все три экрана были черны, слепы. И такие же слепые взгляды были у Андрея с Виктором. Я потрогал Лесика за плечо -- он не отозвался. Лицо у него было совершенно отрешенное; глаза недвижны, ни один мускул не живет. Тогда я ущипнул Андрея за руку -- не отозвался он и на боль. И пульса на его руке мне не удалось нащупать. Неужели и я вчера был в таком анабиозном состоянии?

А Виктор смотрел на пустой экран с удивлением на лице. Глаза округлившиеся, немигающие. Видно, в этом состоянии машина вырвала его из действительности.

Но как быстро прогрессировала машина! Я отсутствовал в зале всего минут пять, а она уже так зачаровала людей, что они выключились от всего.

Тихонько звякнул зуммер перегрузки, зажегся красный транспарантик на панели машины. И я испугался...

Днем я подготовил сигнализацию к отключению, и сейчас мне только оставалось отключить защиту машины -- всего отжать несколько кнопок. Но я испугался. Я же понятия не имел, что машина сможет сделать с людьми. Ведь вчера она отключилась, и уже потом, когда приходил в себя, я задал ей останов. Вчера мне удалось вырваться из мира одиночества. А что будет сегодня, когда я продлю агонию бесконечности для Виктора и Андрея? Машина может выйти из строя от перегрузки, но полностью же не выгорит. А люди? Что станет с ними? Ведь одиночество и смерть -- они же так близки.

Странно, что это открыла мне машина...

А вдруг в ней и есть та самая душа, в существование которой я никогда не верил; может, я уподоблялся мяснику, оценивающему животное на сортность филейных частей и вырезок? И я потрошил душу на нервные волокна и нейроны, на реакцию и психику, не замечая, что она -- нечто цельное, невозможное в частях, неотсекаемое без боли и утрат единство?..

Я без сожаления рванул пломбу на блоке автоматики, отключил защиту...

Может, я уже становился машиной, что так тверда была моя уверенность в правоте? Ведь я не остановился на середине, я решил? Решил, отбросив все свои сомнения, хотя и знал, что не имею права, что машина может выйти из строя, и она должна наверняка сгореть, потому что я не видел ни процента шанса ей остаться невредимой -- таковы законы электроники. И все же я отключил защиту.

В этом моем поступке не было воли разума...

И такая неожиданная боль ворвалась в голову, будто взорвался в ней мозг -- это, наверное, столкнулись в бою мои сомнения,-- и откуда-то издалека до меня донесся чей-то сдавленный стон. Я обернулся к людям и ужаснулся, увидев, какие мучения крутили их. Лесик словно пытался спрятать свою голову в плечи; сильная дрожь била его, с таким усилием он вжимался в себя. А Виктор рвал галстук, душивший его; шея вздулась, резко обозначились жилы. Он будто боролся с собой, не пускал себя в экран: руками с силой давил на грудь.