Жизнь не сможет навредить мне - Дэвид Гоггинс Страница 7

недель Джеки играла с Труннисом, вела себя с ним так, как вела себя в девятнадцать лет, когда была красавицей со звездами в глазах. Она заставила его поверить, что снова боготворит его, и, когда она сунула ему в руки заявление на получение кредитной карты, он сказал, что будет рад предоставить ей немного покупательской способности. Когда карта пришла по почте, мама с облегчением ощутила твердые пластиковые края конверта. Она держала ее на расстоянии вытянутой руки и любовалась ею. Она сияла, как золотой билет.

Через несколько дней она услышала, как мой отец неуважительно отзывался о ней по телефону с одним из своих друзей, в то время как он завтракал с моим братом и мной за кухонным столом. Это ее добило. Она подошла к столу и сказала: "Я ухожу от вашего отца. Вы двое можете остаться или пойти со мной".

Отец ошеломленно молчал, брат тоже, но я вскочил со стула, как на пожар, схватил несколько черных мешков для мусора и пошел наверх собирать вещи. Мой брат в конце концов тоже начал собирать свои вещи. Перед тем как уйти, мы вчетвером провели последнее "пау-вау" за кухонным столом. Труннис смотрела на мою мать с шоком и презрением.

"У тебя ничего нет, и ты ничто без меня", - сказал он. "Ты необразованная, у тебя нет ни денег, ни перспектив. Через год ты станешь проституткой". Он сделал паузу, затем переключил внимание на меня и моего брата. "Вы двое вырастете и станете парочкой геев. И не думай возвращаться, Джеки. Через пять минут после твоего ухода я приведу сюда другую женщину, которая займет твое место".

Она кивнула и встала. Она отдала ему свою молодость, свою душу и наконец-то закончила. Она собрала как можно меньше вещей из своего прошлого. Она оставила норковую шубу и кольца с бриллиантами. Он мог подарить их своей новой девушке, раз уж ее это так волновало.

Труннис наблюдал, как мы грузимся в мамин "Вольво" (единственный автомобиль, в котором он не ездил), а наши велосипеды уже пристегнуты к заднему сиденью. Мы медленно отъехали, и сначала он не сдвинулся с места, но, прежде чем она свернула за угол, я увидел, как он двинулся к гаражу. Моя мама затормозила.

Надо отдать ей должное, она предусмотрела все возможные варианты. Она решила, что он будет сидеть у нее на хвосте, поэтому не стала выезжать на запад, на шоссе, которое должно было доставить нас к ее родителям в Индиану. Вместо этого она поехала к дому Бетти по грунтовой строительной дороге, о которой мой отец даже не знал. Когда мы подъехали, Бетти уже открыла дверь гаража. Мы подъехали. Бетти захлопнула дверь, и пока мой отец выехал на шоссе на своем "Корвете", чтобы преследовать нас, мы ждали прямо у него под носом, пока не наступила ночь. К тому времени мы уже знали, что он будет в "Скейтленде", на открытии. Он не собирался упускать шанс заработать деньги. Несмотря ни на что.

Все пошло не так примерно в девяноста милях от Буффало, когда старый Volvo начал сжигать масло. Из выхлопной трубы повалил огромный шлейф чернильного выхлопа, и моя мама впала в панику. Она как будто держала все в себе, запихивала свой страх вглубь, пряча его под маской вынужденного спокойствия, пока не возникло препятствие, и она рассыпалась. По ее лицу потекли слезы.

"Что мне делать?" - спросила мама, ее глаза стали как блюдца. Мой брат ни за что не хотел уезжать и велел ей повернуть назад. Я ехала с ружьем. Она выжидающе посмотрела на меня. "Что мне делать?"

"Нам пора, мама", - сказала я. "Мама, нам пора".

Она заехала на заправочную станцию в глуши. В истерике она бросилась к телефону-автомату и позвонила Бетти.

"Я не могу этого сделать, Бетти, - сказала она. "Машина сломалась. Я должна вернуться!"

"Где ты?" спокойно спросила Бетти.

"Я не знаю", - ответила мама. "Я понятия не имею, где я!"

Бетти велела ей найти заправщика - в то время такие были на каждой станции - и дать ему трубку. Он объяснил, что мы находимся недалеко от Эри, штат Пенсильвания, и после того как Бетти дала ему несколько указаний, он снова соединил меня с мамой.

"Джеки, в Эри есть дилер Volvo. Найди отель сегодня вечером и отвези машину туда завтра утром. Служащий зальет в машину столько масла, что тебе хватит доехать". Мама слушала, но ничего не ответила. "Джеки? Ты меня слышишь? Делай то, что я говорю, и все будет хорошо".

"Да. Хорошо", - прошептала она, распаленная эмоциями. "Отель. Дилер "Вольво". Понятно."

Не знаю, как сейчас в Эри, но тогда в городе был только один приличный отель: Holiday Inn, недалеко от дилерского центра Volvo. Мы с братом пошли за мамой к стойке регистрации, где нас ждали плохие новости. Все номера были заняты. Плечи мамы опустились. Мы с братом стояли по обе стороны от нее, держа одежду в черных мусорных пакетах. Мы представляли собой картину отчаяния, и ночной менеджер это заметил.

"Послушайте, я поставлю вам несколько раскладных кроватей в конференц-зале", - сказал он. "Там есть ванная, но вам придется уйти пораньше, потому что в 9 утра у нас начинается конференция".

Благодарные, мы улеглись в этом конференц-зале с промышленным ковром и флуоресцентными лампами - нашем личном чистилище. Мы были в бегах и на веревках, но мама не сдавалась. Она лежала и смотрела на потолочные плитки, пока мы не задремали. Затем она проскользнула в соседнее кафе, чтобы всю ночь не спускать глаз с наших мотоциклов и дороги.

Мы ждали у дилерского центра Volvo, когда откроется гараж, и у механиков было достаточно времени, чтобы найти нужную нам деталь и вернуть нас на дорогу до того, как закончится их рабочий день. Мы выехали из Эри на закате и ехали всю ночь, прибыв в дом моих бабушки и дедушки в Бразилии, штат Индиана, через восемь часов. Моя мама плакала, когда перед рассветом припарковалась рядом с их старым деревянным домом, и я понял, почему.

Наш приезд казался значительным и тогда, и сейчас. Мне было всего восемь лет, но я уже вступал во вторую фазу жизни. Я не знал, что ждет меня и что ждет нас в этом маленьком сельском городке на юге Индианы, и мне было все равно. Все, что я знал, - это то, что мы сбежали из ада, и впервые в