Сергей Семанов - Брусилов Страница 7

И все же «военная косточка» в его характере сказывалась. Дисциплину он не нарушал, на службу не опаздывал, а главное — страстно любил само военное дело, саму армейскую жизнь. Ведь для многих бытовая армейская неустроенность, постоянные перемещения, порой неожиданные, все эти резкие перемены обстановки могут оказаться невыносимыми, не выдержит такого иной человек, затоскует. Брусилов же с радостью отдавался напряженной повседневности армейского быта. Ему нравилось проводить занятия с драгунами своего взвода. Он обожал лошадей и верховую езду, охотно учился у седоусых ветеранов тысячелетней мудрости обхождения с конем. Словом, служил в охотку.

Старшие не могли этого не заметить. Уже через полгода после зачисления в полк Брусилов был назначен на должность адъютанта полка, то есть нечто вроде распорядителя по штабу, пост, требующий аккуратности, дисциплины и такта. Всем этим он обладал в полной мере, с делом справлялся, и 2 апреля 1874 года его произвели в поручики (старший лейтенант по-современному). Правда, пока он лишь исполнял обязанности полкового адъютанта, ибо нельзя было назначить на такую сравнительно высокую должность прапорщика; теперь же его представили на утверждение. Тут некстати произошла скандальная дуэль, утверждение задержали. И только 14 июня 1875 года поручик Брусилов по всей форме сделался адъютантом Тверского драгунского полка.

Ему исполнилось двадцать два года. Офицерская юность благополучно миновала, были приобретены некоторые опыт и практические командные навыки. Не хватало знаний, военного образования, но это дело наживное. Но самое основное — не хватало главнейшего опыта для всякого офицера: сурового опыта войны.

ПОРУЧИК БРУСИЛОВ В ПОХОДЕ ПОД ЭРЗЕРУМ

В старину — а стариной для нас стал уже прошлый век, да и начало нынешнего — принято было считать, что каждый офицер переживает две войны — одну в юности, другую в пожилом возрасте. Вряд ли эта арифметическая примета всегда справедлива, но примета была. И биография Алексея Алексеевича Брусилова полностью тому соответствует.

Первой войной для него, двадцатичетырехлетнего поручика 15-го Тверского драгунского полка, стала русско-турецкая война 1877–1878 годов.

Сто лет тому назад Османская империя, ныне уже не существующая, охватывала гигантское пространство от Ливийской пустыни до Персидского залива, включая в себя — тогда не существовавшие еще — Болгарию, часть Югославии и Греции, Сирию, Палестину, Иорданию, Ирак, часть Аравии… Разноязыкая и разноликая империя эта сложилась в ходе завоеваний турок-османов в XIV–XVI веках и отчасти в XVIII веке. Сравнительно малочисленная группа турецкой феодальной знати в ходе кровавых войн получила власть над миллионами арабов, курдов, армян, греков и славян.

Османские феодалы, фанатичные и невежественные, вели самую примитивную грабительскую политику в отношении покоренных народов. Экономика цветущих некогда государств пришла в расстройство, а культура, искусство пребывали в состоянии глубочайшего упадка. Османские захватчики ничего положительного не принесли другим народам, как это порой бывает в истории: ни новых методов земледелия или хозяйствования, ни более совершенной техники, ни более высокой культуры.

Османским феодалам свойствен был свирепый мусульманский фанатизм. Естественно, что народы других вероисповеданий испытывали особый гнет. Фридрих Энгельс справедливо отмечал в свое время, что «славяне в Турции особенно сильно страдают от гнета военных оккупантов-мусульман, которых они должны содержать»[2]. Совершенно верно, особенно если прибавить к славянам многочисленное армянское население, проживавшее тогда в пределах Османской империи.

Управление гигантской этой империей строилось на самом простейшем, явном и грубом грабеже покоренных народов (как, впрочем, и трудящихся турецкой национальности тоже). Во главе каждой области стоял паша — полновластный наместник стамбульского султана, он собирал налоги в пользу султанской казны и — каждый в меру способностей — в свою собственную пользу. Делалось это с рабовладельческой грубостью и разбойничьей жестокостью. Болгарский революционер Христо Ботев писал в ту пору: «Мы — рабы… Мы не можем даже сказать, что голова, которая у нас на плечах, принадлежит нам». Горькие слова эти полностью справедливы, ибо турецкие наши были полновластными владыками не только имущества, но и «головы», то есть жизни, любого из покоренных. И головы с непокорных плеч слетали очень и очень часто…

Естественно, что славянские народы Балканского полуострова и армяне Малой Азии обращали свои надежды к России. Османские феодалы не только грабили и унижали их, они стремились к большему — уничтожить культуру, родной язык, народные традиции и обычаи, веру отцов. А именно в России были близкие славянским народам язык и культура, греки и армяне исповедовали ту же веру, что и русские, большая часть Армении уже давно добровольно присоединилась к России, и жители ее не ведали национального унижения и гнета.

С конца XVII столетия Россия неоднократно вела войны с турецкими захватчиками. От ига османских феодалов к середине XIX века были освобождены обширные области Южной Украины, Северный Кавказ, Кубань, Закавказье, Бессарабия, получила независимость Румыния. В общем, эти войны со стороны России имели справедливый характер: каковы бы ни были в каждом отдельном случае замыслы и намерения царизма, объективно удары по грабительской Османской империи способствовали освобождению многочисленных угнетенных народов. Вот почему — и справедливо — эти угнетенные народы видели в образе русского воина своего грядущего освободителя и мстителя за вековые унижения и страдания; такие чувства в равной мере испытывали славяне, греки и армяне.

Русско-турецкая война, о которой пойдет речь, была названа войной освободительной. Это в целом верно. Каковы бы ни были намерения и планы правящих кругов России, народные массы страны выражали свои чувства ясно и определенно, а именно это в конечном счете и сыграло главную роль. Одна из русских газет писала в ту пору: «Со всех концов России получают заявления, что наиболее щедр к пожертвованиям простой, бедный, неимущий класс людей. Рабочие на фабриках и заводах работают по праздникам и весь свой заработок отдают в пользу славян». Речь шла о сборах в пользу восставших сербов, черногорцев и болгар. И таких известий было множество.

Немало русских граждан изъявляло желание добровольно отправиться на Балканы и влиться в боевые части славянских повстанцев. В числе их были люди самых различных социальных слоев и самых разных убеждений. Характерно, что освободительное движение славянства горячо поддержали известный революционер Петр Кропоткин и ряд его единомышленников — Андрей Желябов, например, и многие другие. Сотнями готовились к отъезду офицеры, как отставные, так и находящиеся на военной службе, а также множество самых что ни на есть гражданских людей, никогда досель не державших в руках оружия. Всеми ими двигала только одна бескорыстная цель — помочь славянским братьям, попавшим в тяжкую беду.