Сергей Поликанов - Разрыв. Записки атомного физика Страница 7

— Вот ваша путевка. Распишитесь в правом нижнем углу. — Кадровик пододвинул ко мне небольшой листок. Я взял ручку и собирался уже было расписаться.

— До работы доберетесь следующим образом. С Киевского вокзала на поезде доедете до станции…

Я уже не слушал далее, что объяснял полковник. Меня направляют в Обнинск. Я знал, что в Обнинске занимаются делами практическими, связанными главным образом, с атомными реакторами. Накопление ядерного горючего. Этой проблемой руководит знакомый мне профессор. Он читал у нас лекции по расчету атомных реакторов, и мне всегда нравился. Кажется, он спокойный и доброжелательный человек. Оказывается, он обратился в министерство с просьбой направить меня к нему после защиты дипломного проекта, и министерство решило вопрос в его пользу. Как поступить? Наверное, все же лучше остаться в ЛИПАНе. Работа мне нравится, и я, похоже, стал уже своим человеком в секторе Гэ-Эн. Я отложил ручку в сторону.

— Мне сказали, что из ЛИПАНа на меня послана заявка.

— Какой еще ЛИПАН? Подписывайте путевку и поезжайте туда, куда вас посылают.

— Нет, — упрямо настаивал я.

Полковник начал злиться:

— Кончайте дурака валять. Мне некогда с вами возиться.

— Я не подпишу путевку. Дайте мне позвонить в ЛИПАН.

— Ах, вот как. Сидите в коридоре, пока не надумаете подписать. Пропуск я вам не дам.

Мне ничего другого не оставалось, как сидеть в коридоре, смотреть на унылую зеленую стену и ждать. Минут через двадцать дверь приоткрылась:

— Заходите. Ну как, надумали подписать? Нет? Вы не уйдете отсюда, пока не подпишете. Ваше желание работать в ЛИПАНе нас не интересует.

Хорошо бы встать и уйти из этого проклятого министерства, но в проходной дежурят солдаты. Не встанешь и не уйдешь. И невольно вспомнился давно забытый случай. Шел август 1943 года. Было голодно, и я решил сходить за грибами. Рано утром я доехал до села Измайлова и углубился в лес. Ничего не попадалось, и я решил вернуться домой. Где-то урчал трактор. Я пошел на звук. Открылась поляна. Я увидел группу офицеров, о чем-то живо беседующих. При виде меня они замолчали и все обернулись в мою сторону. Один из них поманил меня пальцем:

— Ты как сюда попал?

— За грибами ходил, а теперь к трамвайной остановке иду.

— Пошли.

Через несколько минут около палатки, куда меня посадили, стоял солдат с автоматом. Вскоре в палатку заглянул капитан. Наверное, особист:

— Давай рассказывай, зачем ты сюда пришел. Кто тебя послал?

Мне пришлось вновь повторять свою нехитрую историю, и я ждал, что сейчас капитан скажет мне, что я могу идти домой, и покажет путь к остановке. Но не тут-то было.

— Кончай дурака валять. Я с тобой не собираюсь чаи гонять. Кто тебя послал?

Разговор становился неприятным. Мои объяснения не помогали.

— Я вернусь через полчаса, и тогда ты мне все расскажешь. Не спеша, по порядку, и главное кто тебя послал.

В таком духе с перерывами в час-полтора разговор продолжался до самого вечера. Становилось холодно. Я уже несколько раз повторил, что учусь в авиационном техникуме, но капитану ужасно хотелось, чтобы я в чем-то признался, и он грубо напоминал мне, что я не «в гостях у тещи». Дома, наверное, волнуются. Ведь почти восемь часов вечера.

— А ну выходи, — мы подошли к грузовику. — Залезай в грузовик, но не вздумай убегать. Он стрелять будет.

Капитан указал на лейтенанта с букетом цветов, тоже полезшего в кузов. Грузовик довез нас до трамвайной остановки, и мы пешком пошли вдоль трамвайной линии. Я понял, что сейчас мое приключение кончится. Лейтенанту явно было не до меня. Он спешил на свидание.

— Какой это район?

— Сталинский.

— А куда этот трамвай идет?

— В Сокольники.

«Шерлок Холмс» был удовлетворен и отпустил меня, посоветовав больше не попадаться.

Предавшись воспоминаниям, я задремал. Стало удивительно уютно, и я забыл про свои теперешние неприятности.

— Заходите, — вернул меня к действительности голос полковника.

— Дайте мне позвонить в ЛИПАН.

— Ладно, звоните. Только это бесполезно.

Заместитель начальника отдела кадров, до которого мне удалось добраться, сказал, чтобы я не подписывал никаких бумаг. Я с торжеством опустил телефонную трубку. Если надо, теперь я готов переночевать в министерстве. Это даже интересно. В ЛИПАНе знают, где я нахожусь, и выручат. Когда я подтвердил полковнику, что подписывать путевку не буду, тому, похоже, уже все было безразлично.

— Возьмите ваш пропуск, — без всякой злости, равнодушно, кадровик протягивал мне пропуск. На другое утро улыбающийся Вэ-Ка сказал, что приказ о моем зачислении в сектор Флерова подписан.

Начало моей работы в ЛИПАНе, уже в качестве полноправного сотрудника с причитающимися талонами на молоко и обед, совпало с моментом триумфа Курчатова и тех, кто вместе с ним взялся за производство атомной бомбы. После взрыва на причастных к нему посыпались награды. Поток золотых медалей, ордена, сталинские премии, дачи, автомашины. Советскому правительству было за что благодарить ученых. И оно не скупилось, ожидая от ученых еще большего. Например, водородной бомбы. Надо сказать, что в ЛИПАНе известие об успешном испытании атомной бомбы было встречено с ликованием. Ведь каждый понимал, что наша лаборатория

— это основание советского атомного гриба. И никому в голову не приходило начать рассуждения об опасности атомной войны. Все происходящее воспринималось лишь как некое соревнование с американцами. При этом было совершенно ясно, что никто враждебных чувств по отношению к ним не испытывает. Засиживаясь допоздна в своей комнате, я часто слышал, как мимо, весело насвистывая, проходит Курчатов. У него были причины радоваться — успех был очевиден.

Среди счастливчиков оказался и начальник нашего сектора Гэ-Эн. Он стал Героем Социалистического Труда, получил Сталинскую премию. Ему подарили дачу и автомашину «Победа». Трудно было представить себе более удачливого человека. Но, видно, что-то не ладилось у моего шефа в отношениях с людьми. Поговаривали о каких-то трудностях, появившихся у него «там», на востоке, где работали над ядерным оружием. Я не знал подробностей, да и не интересовался ими. Для меня Гэ-Эн оставался героем. Тем временем в секторе начали поговаривать, что скоро он перестанет ездить на восток.

После защиты дипломного проекта я продолжал некоторое время свои опыты, но работа не ладилась. Недавно умерла моя мать, и я был в подавленном настроении. Опыты я делал совершенно один и, в конце концов, понял, что аппаратура нуждается в серьезной переделке. К тому же интерес к моей задаче явно упал.