Екатерина Мишаненкова - Я — Одри Хепберн Страница 7

Как её умудрились выбрать на роль, которую прочили таким звёздам, как Элизабет Тейлор и Джин Симмонс? Похоже, это был результат того самого счастливого случая, о котором мечтает каждый человек. Пока искали актрису, в фильме дал согласие сниматься Грегори Пек, который потребовал права самому утвердить партнёршу. Тем временем на глаза Уайлеру, просматривавшему европейских актрис (он хотел, чтобы у принцессы был лёгкий акцент), попался журнал с фотографией Одри, он заинтересовался, заказал кинопробу, они с Пеком её посмотрели и решили, что девушка — как раз то что нужно.

Моя карьера остаётся для меня загадкой. Я не перестаю удивляться с самого первого дня. Я никогда не собиралась быть актрисой, никогда не думала, что буду сниматься в кино. Я даже не предполагала, что всё может сложиться так, как сложилось.

«Парамаунт» выкупил Одри Хепбёрн у ABPC за огромную сумму в полмиллиона долларов.

Плюс они имели право на часть дохода от всех фильмов с ней, которые будут сняты на студии «Парамаунт». Для сравнения — сама она получила за съёмки в «Римских каникулах» всего около десяти тысяч (раз в двадцать меньше, чем, например, Грегори Пек).

По новому контракту Одри должна была сыграть у «Парамаунта» или в тех компаниях, которым её сдадут «в аренду» в семи фильмах, по одному в год. Плюс — в двух фильмах ABPC в качестве компенсации. «Парамаунт» имел право разорвать контракт, если в «Римских каникулах» Одри не оправдает возложенных на неё ожиданий. Она в свою очередь получала право в перерывах между фильмами работать в театре и на телевидении.

Не остались внакладе и постановщики «Жижи». Поскольку в июне 1952 года Одри должна была начать сниматься в Риме, а значит не могла продолжать играть в спектакле, ей пришлось согласиться принять участие в гастролях по Америке с «Жижи» сразу же по окончании съёмок «Римских каникул».

Фактически все эти многочисленные пункты и обязательства означали, что на молодую неопытную актрису делается разом столько ставок, что если она их не оправдает, её репутация будет полностью загублена, ведь тогда она подведёт сразу и американскую киностудию, и английскую, и бродвейских продюсеров. Кто тогда захочет иметь с ней дело?

Господи, помоги мне справиться со всем этим!

В конце октября 1951 года Одри отплыла на корабле в Нью-Йорк.

Ехать ей пришлось одной — и Джеймса, и её мать задержали важные дела. И хотя они довольно скоро должны были отправиться следом за ней, Одри, конечно, чувствовала себя очень одинокой и напуганной. Возможно, это и стало одной из причин того, что на корабле она налегла на еду и к концу пути набрала лишние семь килограммов. Другой причиной стало то, что она впервые с довоенных времён увидела столько еды — в Англии к тому времени часть продуктов продолжали продавать только по карточкам.

В общем, когда бродвейский импресарио Гилберт Миллер приехал её встречать, его ждал неприятный сюрприз. Анита Лоос, адаптировавшая «Жижи» для сцены, вспоминала: «Когда Гилберт увидел её, он был в ужасе. Он заключил контракт с эльфом, а получил упитанный пирожок». К счастью, это было поправимо — Одри немедленно посадили на диету, и к премьере спектакля она уже вновь была в прекрасной форме.

Куда сложнее было научить Одри играть на сцене. Тем более что вскоре в Нью-Йорк приехал Джеймс Хэнсон. Вдова режиссёра спектакля, Раймона Руло, вспоминала: «Первые восемь дней работы с Одри были поистине чудовищны. Она играла из рук вон плохо, совершенно не понимая смысла текста, уходила из дома поздно вечером и приходила в театр рано утром страшно измученной…» Руло вынужден был поставить перед Одри ультиматум, и она скрепя сердце стала уделять меньше времени Хэнсону и больше репетициям.

Я буду чувствовать себя совершенно счастливой, если проведу всё время с субботнего вечера до утра понедельника у себя дома.

Учить Одри Хепбёрн сценическому искусству взялась опытная актриса Кэтлин Несбит, которая должна была играть бабушку Жижи.

«В первые дни репетиций меня можно было услышать только с переднего ряда, — вспоминала Одри. — Но я работала день и ночь. Каждый вечер, приходя домой, я проговаривала слова текста чётко и громко».

Кэтлин в свою очередь рассказывала: «Одри ужасно трусила. Она не представляла себе, что такое фразировка. Она не умела играть и выходила на сцену, как перепуганная газель. Но Одри обладала одним уникальным качеством — она умела очаровывать публику. Когда она появлялась на сцене, все смотрели только на неё».

Уроки Кэтлин не прошли даром, и к премьере Одри уже вполне уверенно держалась на сцене, а её голос можно было услышать не только в первом ряду партера. Но гораздо важнее для неё оказалось совсем другое — дело в том, что в Кэтлин Несбит она обрела не только наставницу, но и друга. В какой-то степени та даже заменила ей мать — Элла много сделала для дочери, но вот чего от неё было трудно дождаться, так это теплоты и доброго слова. Посмотрев на Одри в «Жижи», она сказала только: «Ты играла очень хорошо, дорогая, учитывая то, что у тебя нет никакого таланта». Другое дело Кэтлин — она всегда готова была поддержать, подбодрить, помочь в трудную минуту, то есть она как раз восполняла то, чего Одри недополучала от родной матери.

Их дружба длилась много лет, до самой смерти Кэтлин.

Поначалу я думала, какой головокружительный восторг буду испытывать, видя своё имя в огнях рекламы. Но это оказалось ничуть не похожим на успех в кордебалете. Остальные его участники могут помочь тебе. А когда ты в главной роли, ты можешь надеяться только на себя. И ты чувствуешь это.

Премьера «Жижи» прошла вполне успешно, отзывы критиков об игре Одри Хепбёрн были в основном положительные.

Саму пьесу при этом в основном ругали, спектакль находили вульгарным, но от Одри почти все были в полном восторге. Уолтер Керр из «Нью-Йорк Таймс» писал: «Она привносит простодушную невинность и остроумие подростка в роль, которая в иной ситуации могла бы стать неприятной». Ему вторил Брукс Аткинсон из «Нью-Йорк Таймс»: «Она создаёт живой и полнокровный образ, начиная с безыскусной неуклюжей девчонки в первом акте и до потрясающей кульминации в последней сцене. Перед нами великолепный пример настоящего сценического творчества — актёрского исполнения, которое отличается непосредственностью, ясностью и особым очарованием».

Находились, впрочем, и те, на кого очарование Одри не действовало, например драматург Ноэль Кауард записал в дневнике, что спектакль представлял собой «оргию преувеличений и вульгарности. Кэтлин Несбит хороша и величественна… Одри Хепбёрн слишком неопытна и довольно криклива, а спектакль в целом очень плохо поставлен». Но его голос утонул в хоре тех, кто полностью попал под неповторимое обаяние Одри Хепбёрн и уже не обращал внимания на недостатки её актёрской игры.