Алексей Диброва - Артековский закал Страница 7

Лагерь Артек их встретил 19 июня 1941 года.

Это был Суук-Су.

ВОЙНА!

Ах, война,

Что ты сделала, подлая!

Моё поколение делит прожитую жизнь на довоенную, военную и послевоенную. Война кровавым рубцом запеклась на сердце и будет вечно напоминать о себе потерянными родителями, погибшими на фронте друзьями, развалинами русских городов и непреходящей душевной болью.

В Артеке этот день начался, как обычно.

Весёлое умытое в море, южное солнце поднималось над горизонтом. Оно окинуло тёплым взглядом рыбачьи лодки, строй кипарисов на берегу, заглянуло в открытое окно, затянутое марлей, в палату и нежно защекотало ребячьи лица. Дежурный горнист Боря Макалец вскинул горн и заиграл: «Вставай! Вставай!»

Вмиг ожили палаты и во дворе построились на зарядку заспанные пионеры. Аккорды баяна разгоняли сон, прохлада близкого моря вливала бодрость, стройные шеренги чётко выполняли упражнения.

На утренней линейке, как всегда, после рапортов под барабанную дробь в синее небо поднялся на серебряной мачте артековский флаг. Прозвучали слова старшей вожатой:

— Лагерный день начат!

Каким же ты будешь, новый артековский день?

После завтрака ребята собрались на причале, наблюдая за жизнью прибрежных глубин: ленивые медузы студнем застыли на поверхности, стайки быстрых рыбок налетали на каждую брошенную в море крошку хлеба и быстро удирали прочь. В чистой прозрачной воде на несколько метров вглубь просматривалось дно с редкой растительностью. По причалу шли раздетые физкультурник Дима и вожатый Андрюша. Подойдя к краю причала, оба сделали прыжок-кувырок и, подняв тучу брызг, ушли глубоко под воду. Плавали они великолепно. Всяческими стилями и способами. Особенно интересно было смотреть, как Андрюша ловит ртом брошенные в воду монеты, не упуская ни одной, по несколько минут находясь под водой.

— Настоящий тебе водолаз!

— Вот так виртуоз!

— Это вам не пирожки за завтраком уничтожать.

— Достаточно с него! Он так все карманы очистит!

Немного позже начали купаться ребята, только нам прыгать с причала строго запрещалось, да не каждый и осмеливался прыгать с такой высоты. Для нас было отведено место поодаль от причала.

Сначала мы все грелись на солнце — принимали солнечные ванны, потом по команде «В воду!» — стремглав бросались в море. Заплывать далеко не пускали дежурные на лодках. А через несколько минут купания снова раздавалась команда через мегафон: «Вылезай!» — и все выскакивали на берег. Вытирались насухо махровыми полотенцами и снова принимали солнечные ванны, а потом — снова в воду. Сначала некоторые ремствовали:

— Разве это купание? Даже не поплаваешь досыта.

Но к холодной морской воде, безусловно, нужно было привыкнуть и поэтому дозы купания были непродолжительными. Кое-кто успел попробовать на вкус воду — она была горько-солёная, наверное, и в щи не годилась.

После купания и небольшого второго завтрака пионеры старших отрядов провели спортивные соревнования. Я играл в шахматы с Феликсом Зубковым, и в бильярд — с Сашей Илицей. Обычно у нас игра проходила, как говорят теперь спортивные комментаторы, — с переменным успехом, сильных противников я любил.

На волейбольной площадке стоял невообразимый шум. Второй отряд явно проигрывал и поэтому харьковчанин Толя кричал, надрываясь:

— Судью на мыло!

Счёт стал угрожающим — 12:6. Когда мяч покатился в аут, Толя незаметно схватил его и спрятался в кустах.

Все болельщики бросились на поиски, но Толя сидел в недосягаемых зарослях, пока его не заметил Гена Лихонин. Он бесцеремонно вытащил земляка за ногу, отобрал мяч, дал хорошего щелчка со словами:

— Рано лавры надевать, ты сначала выиграй!

Игра продолжилась.

После абсолюта встревоженная вожатая объявила:

— Дети, выйдите в коридор к громкоговорителю, будет передаваться важное сообщение!

«Что бы могло быть?» — подумали многие, выходя в одних трусиках в коридор, где уже толпились пионеры из других палат.

Радио мы слушали редко — не хватало времени, даже не все могли сказать, где висит громкоговоритель.

По радио все услышали голос наркома иностранных дел, который взволнованным, прерывающимся голосом сообщил о вероломном нападении фашистской Германии на советскую землю.

— Война!..

До ребячьего сознания не сразу дошёл смысл этого страшного слова, мы не могли по-взрослому постичь, какая опасность нависла над нами.

Послышались возгласы:

— Ох, и разобьют наши немцев!

— Мы им дадим, как на Хасане!

— Как япошкам на Халкинголе!

— Или как белофиннам!

— Через день они назад драпать будут!

Подошёл вожатый Андрюша, прислушался:

— Врагов, безусловно, мы разобьём, но не так быстро, как некоторым кажется. Это враг сильный, хитрый и коварный, он захватил всю Европу, имеет первоклассную армию, поэтому борьба будет тяжёлой и продолжительной — задумчиво произнёс вожатый и пошёл дальше по коридору.

— Что он говорит? — обратился я к Феликсу. — Ты послушай, как он немцев возвеличивает: «сильный враг», «первоклассная армия»!

— Да, он меня тоже удивил, — согласился Феликс.

— Слушайте, может он того, какой-нибудь шпион? — предположил Юра.

— Нужно, во всяком случае, за ним понаблюдать! — решили мы.

Многого тогда мы не понимали, пусть извинит нас читатель за наивный патриотизм, мы действительно тогда считали, что как в песне, мы врага разобьём — «Малой кровью, могучим ударом!»

…Артек сбился со своего обычного чёткого ритма.

23 июня отправилась домой партия детей военнослужащих и жителей Сибири, Средней Азии, Урала, Дальнего Востока.

Все мы поняли, что нашему отдыху конец, и рано или поздно мы все уедем домой.

Когда прошло первое возбуждение и улеглись детские воинственные настроения, до сознания ребят стал понемногу доходить ужасающий облик начавшейся войны. По радио мы теперь внимательно слушали сообщения о боях на границе Западной Украины, в Белоруссии и Прибалтике. На Аю-Даге стояли замаскированные краснофлотские дозоры, походы и экскурсии туда прекратились. А по ночам, когда в палате разговаривали только шепотком, было слышно, как по горным шоссе гудели военные машины и танки. «На фронт идут!» — думал каждый.

Когда часть артековцев разъехалась, из остальных были образованны новые отряды, каждый получил тёплую фланелевую форму и парадную матросскую. Мы не понимали. Зачем нам выдают новую форму, когда со дня на день мы ожидали отъезда. Некоторые ребята даже письма домой написали, что скоро приедут, ждите, мол.