Андрей Коренев - Кадетская история Страница 7

Мы переглядываемся твердыми и решительными взглядами — «старички» и «мальчики». Очень хочется посмотреть кино, но кто не стукнет ногой — тот крест! Нельзя нарушать старую традицию, не нами придуманную, за которую не одно поколение кадет пострадало.

Страшный грохот сотрясает зал от единого удара шестисот сапог. Включается свет, и взбешенный дежурный по училищу дает команду:

— Встать! На выход! Вместо кино — строевая подготовка!

Гордо и дружно встают кадеты. Мы все — едины! И «старики», и «мальчики»! Кино жалко, и ох, как не хочется вместо него маршировать два часа на плацу, зато соблюдена кадетская традиция… Гордость за то, что мы не сломлены, перевешивает мозоли от строевой подготовки, все знали, на что шли, и какое будет наказание. Но самое главное — мы все кадеты, не нашлось ни одного креста, который бы ради отдыха и личного удовольствия предал кадетство…

С конца сентября началась подготовка к параду в честь Великой октябрьской социалистической революции. Оказалось, что подготовка к параду заключается в непрерывной муштре на строевом плацу в отведенное для этого время, и дополнительно в каждую свободную минуту. От нашего училища на парад в Хабаровск выезжает второй курс и от первого курса формируется «коробка» барабанщиков. Остатки первого курса будут проходить торжественным маршем в родном Уссурийске. На параде в Хабаровске будут идти «коробки» кадет, курсантов военных училищ, офицеров, воинских частей, военная техника… Принимать парад будет командующий округом, потому ни одному командиру воинской части, участвующей в параде, не хочется «ударить лицом в грязь».

Черт бы побрал эту отличную строевую выправку и невысокий рост, из-за которой мне «посчастливилось» попасть в состав роты барабанщиков, и вместе со вторым курсом ехать на ноябрьский парад в славный город Хабара, то есть Хабаровск. Все бы ничего, но житье в одной казарме со «старичками» стало настоящим кошмаром… Если добавить к этому ежедневную многочасовую муштру на плацу, то становилось обидно чуть ли не до слез, когда вспоминаешь, что твои друзья сейчас в Уссурийске, где балдеют от счастья, что нет второкурсников, спокойно ходят на занятия и сидят в покое и тишине на самоподготовке. Нас, кадет, в Хабаровске никто не воспринимает как детей, потому на плацу «умираем» как и все другие…

Начало ноября, а снега навалило выше крыши. Намного холоднее, чем в уже родном Уссурийске, до которого доходит теплое дыхание океана. До Хабаровска не доходит… Ветер, мороз, а ты, пятнадцатилетний пацан, только три месяца назад оторванный от дома, наравне со старшекурсниками, наравне с участвующими в параде курсантами, солдатами и офицерами, с утра до вечера маршируешь на плацу в тоненькой черной шинели, в таких тяжелых яловых сапогах, весь продрогший и уставший до чертиков. Собрав силу воли в кулак, сжав зубы, чтобы не заметили твою слабость и не сделали объектом насмешек и издевательств. Я — не слаб! Я — не сдамся! Левой! Левой! Я — суворовец! Я — кадет!

Еще этот такой неудобный барабан… Бум-бум-бум… Бум-бум-бум… Перехват палочек в одну руку, теперь вынести локоток на уровень плеча, левой, левой… И контроль выправки, не дай бог, в твоих движениях заметят усталость, ты — кадет, а значит должен отличаться только в лучшую сторону… Плечи расправлены, походка легкая и стремительная, и чтобы никто не догадался, что тебе самому кажется, что ты сейчас упадешь и умрешь от перенапряжения на этом промерзшем плацу…

Зато как приятно замечать, как восхищенно и уважительно качают головами солдаты и курсанты, наблюдая за прохождением коробок суворовцев. А вы как хотели? Мы — суворовцы! Мы — кадеты! И забывается усталость, и откуда-то берутся силы, и ты не идешь, а летишь по плацу, словно красивая заводная игрушка, которая не имеет предела сил и слабости. Левой! Левой!

Приходишь в теплую и желанную казарму, а тебя поджидают новые трудности. Первый курс располагается в одном помещении вместе со вторым, и беда «мальчикам» от «стариков». Раз ты «мальчик», значит, по просьбе «старика» должен подшить тому подшиву, начистить сапоги, пряжку ремня, сбегать в буфет за булочками, рассказать на ночь сказку… Это не считается унижением, это само собой разумеющееся… Но почему с этим не соглашается сердце? Ах, ты не согласен!? Значит, ты — борзой «мальчик»?! Тогда получай! И спасти от этих унижений тебя могут только твои земляки-«старики», которые не могут сидеть и безотлучно тебя опекать. А значит, хочешь — не хочешь, а чаша сия тебя не минует… И здесь главное — не сломаться. Будешь унижаться — к тебе будут относиться как к животному, втаптывая все сильнее в грязь. Будешь сопротивляться — несколько раз получишь, зато будут уважать.

Я устало сидел на табуретке возле своей кровати, когда меня окликнул второкурсник:

— Эй, мальчик! Иди сюда!

В душе я чертыхнулся, но не выполнить такую безобидную просьбу «старика» нельзя. Может быть, пронесет? Настороженный я подошел к «старичкам», которые вольготно развалились на кроватях.

— Мальчик, — доброжелательно произнес один из них, — ты после кадетки в какое училище хочешь пойти?

Все с веселым видом ждали ответа, от которого зависели их дальнейшие действия. Если «мальчик» скажет что в танковое, значит, будет ползать по проходу, изображая танк, если в летное, значит с растопыренными руками бегать между кроватями, изображая самолет…

— В Новосибирское политическое, — не ожидая подвоха, отвечаю я.

— Ага, значит, в комиссары пойдешь, — почесал второкурсник затылок, — о, придумал!

Он вытащил из-под кровати обломок палки и сунул мне в руки:

— Так, сейчас ложишься в конец прохода, затем кричишь: «За Родину! Ура! Вперед!», ну, кино видел, как политрук Клочков, и типа поднимаешь бойцов в атаку. Бежишь по проходу, и тут тебя «убивает», ты падаешь, только, чтоб красиво, понял?

Второкурсники весело загоготали от находчивости товарища.

Меня бросило в жар. Они не только пытались унизить, но и пытались посмеяться над моими идеалами!

— Ну, давай! Чего молчишь? — нетерпеливо потребовал «старик».

— Не буду! — твердо произнес я.

— Не понял!? Ты чего? Оборзел?! — поднялся с кровати обескураженный от наглости «мальчика» «старичок», — А ну, давай!

— Не буду, — твердо повторил я, глядя тому прямо в лицо.

«Старик» отвесил мне мощную оплеуху.

— А я говорю — делай!

— Не буду, — с ненавистью ответил я, и получил мощный удар под дых, от которого меня скрутило, и с трудом преодолевая боль — выпрямился, чтобы показать мучителям, что мне не больно.

— Мальчик! Выполни нашу просьбу, и все, иди — отдыхай! Никто тебя не будет трогать! — посоветовал один из «старичков».