Виктор Митрошенков - Антон Губенко Страница 7

По условиям за сутки до начала соревнования летчик имел право на один ознакомительный полет над аэродромом, с подходом к нему: изучал местные ориентиры, опробовал машину на всех режимах.

Накануне соревнования Антон Губенко и Анатолий Серов бродили по лесу. Кругом, подпирая небо, загораживая горизонт, грудились сопки. Их острые вершины напоминали шлемы русских воинов, хвоя сосен походила на непробиваемую кольчугу. Вечернее солнце золотило небо, разливало по склонам сопок розовые ручейки. Антон и Анатолий легко познакомились и сошлись в разговоре.

— Попало тут мне, — признался Губенко, — ох и наподдавали, Анатолий Константинович!

— Это хорошо, крепче будешь, — весело ответил Серов. — Герой не тот, кто говорит о новой тактике, а тот, кто ее применяет и обучает других...

Антон наклонился, сорвал куст багульника.

— Верно... Да только самолет опирается на воздух, а экспериментатору тоже нужна поддержка, опора командования.

— Согласен, — пропел Серов, — неоспоримо. Но командир всем не может разрешить пробные полеты: в эскадрилье возникнет анархия. Кому-то одному — это можно...

— Я-то, Анатолий Константинович, не отступлю от задуманного, но ведь, согласитесь, новатору приходится экспериментировать в небе, ну а хлопотать об этом на земле... Без помощи нелегко...

— Верно, Антон. Тебе я помогу, а ты поможешь другому. Есть кому?

Антон улыбнулся, повернулся к Серову, посмотрел на него испытующе.

— Есть! Ивану Фролову. Он мне верит, хотя сильно шлепнулся недавно... Теперь уже оклемался. Отважный человек!

— Летаешь ночью один — значит, можно и вдвоем... Вот вы с Фроловым и попробуйте. Кстати, расскажи о себе, — вдруг попросил Серов.

— А зачем? Или перелет какой-нибудь выхлопотали?

Серов приблизился к Губенко, положил руки на его плечо.

— Уезжаю я скоро, Антон. Получил назначение в Москву. А ты мне нравишься, и я хочу о тебе побольше знать. Когда-нибудь свидимся...

Антон был удивлен, даже ошарашен словами Серова. Отъезд Анатолия мог многое изменить в жизни Губенко. Авторитет Серова был велик, его поддержка обеспечивала зеленую улицу новаторскому движению в округе, в том числе и Антону.

— А что, собственно, говорить? Родился — крестился, вырос — учился, пошел — свою дорожку нашел.

— Ты не знаешь, к чему я клоню, а потому все о себе без утайки поведай мне.

И Антон все рассказал. Собственно, ничего удивительного в судьбе его и не было.

...Он был седьмым ребенком в бедной крестьянской семье Алексея Прокопьевича Губенко, внука отставного солдата, поселившегося на плодородных землях Мариупольщины.

До восьми лет Антон не имел конкретных обязанностей по дому, но, достигнув этого раннего совершеннолетия, стал полноправным в поле и в доме. Учась и работая, пережил отрочество, перешел в возраст рабочей юности. Окончив семь классов, Антон по настойчивому совету сестры Татьяны уехал в Мариуполь и поступил в профтехшколу. Но весной неожиданно для родных оставил учебу в профтехшколе и уехал на Кавказ. Влекла загадочность путешествий, желание новых впечатлений, хотелось самостоятельности.

«Там началась моя самостоятельная жизнь с необычной профессии — охотника за дельфинами. Вместе с артелью рыбаков я выезжал на захудалом катеришке в море. Дельфины кувыркались в синей воде, раскрывая свои зубастые морды, как громадные птичьи клювы.

Матрос-боец, рыжий парень с узловатыми мускулами, сидел на корме и водил дулом по горизонту, высматривая добычу. Я лежал рядом в трусах, готовый в любую минуту прыгнуть в море. Моя задача была не дать подбитому дельфину опуститься на дно. Едва раздавался выстрел, я нырял за тонущим зверем в воду, хватал его рукой за острый скользкий нос и вытаскивал на поверхность. Так я держался с ним на волнах, пока не подходил катер и дельфина цепляли багром», — это уже позднее было написано о Губенко.

Шесть месяцев Антон отдал морю. Но однажды, сняв матросскую робу, он подошел к капитану катера и сказал: «Уезжаю. Спасибо за работу. Больше не буду уничтожать этих животных. Не могу».

— Испугался моря? — спросил Серов.

— Нет, не моря, дельфинов, — Губенко растягивал слова, вкладывал в их звучание искренность и волнение. — С ножом в руках я бросался на дельфина. А он не уплывал, не кидался на меня, останавливался и смотрел долго, проницательно, жалобно, беззвучно. Я уехал. Больше я не мог убивать беззащитных животных.

Антон возвратился в Мариуполь. Он повзрослел, раздался в плечах. У него появились деньги, он стал самостоятельным парнем. Сестра Татьяна вышла замуж и жила с мужем в маленькой квартирке. Поселиться к ней стеснялся — и без него мало места. Он поступил работать подручным слесаря. Его приняли в комсомол.

Активный общественник, примерный производственник; времени у него хватало еще и на спорт, и на развлечения.

И вдруг он прочитал в газете о наборе в школу летчиков. Тогда в нем и шевельнулись былые мечты об аэроплане. Они были в нем. Он хотел высоты, хотел побывать в облаках...

Для поступления в школу нужна физическая подготовленность, выносливость, знания. Антон становится грузчиком. Чем не закалка мускулов!

В мае 1927 года на тетрадном листе он написал заявление в райком комсомола:

«Прошу направить меня в школу летчиков. Обязуюсь ничем не осрамить чести комсомола».

Вечером о своем решении объявил Татьяне, написал домой маме.

«Мамо! — писал Антон. — Простите, что не спросил вашего разрешения, что не сообщил о своем намерении раньше. — Антон впервые обратился к матери на „вы“. — Я решил стать военным летчиком. Много лет я сохранял в себе эту мечту, долго и настойчиво шел к ней. Я не могу без неба, без трудных и опасных дорог, которые меня ожидают. Я не боюсь их. Я хочу покорить небо, сделать его обжитым, как наша земля. Ведь и землю люди осваивали веками. Простите, мамо, своего непутевого сына».

Через три дня Антон выехал в Ленинград.

Он очарован этим городом, влюбился в него. Через всю свою жизнь пронесет Антон глубокое и восторженное чувство к этому восхитительному городу. Первое письмо из города Ленина он написал сестре.

«Мама-Таня! Мне до сих пор кажется, что я не прогнулся от долгого, затяжного сна — я учусь. У нас четкий распорядок, безграничные возможности изучать авиацию, восхищаться ею и завидовать тем, кто уже познал радость полета.

Думаю, что тот человек, который не поднимается в небо, никогда не познает радости существования. Полет — это состязание, это демонстрация силы разума. Полет... Прости, мама-Таня, я еще тоже не летал, но пишу так потому, что верю в свою аэролетную судьбу. Ленинград — родина нашей авиации.