Георгий Мелихов - Белый Харбин: Середина 20-х Страница 71

Но все это — только второстепенные аксессуары "русского карнавала", — впереди всех их стоял обычай вытеснения всех "перемен", т. е. блюд, народного стола — единодержавными блинами, этим символом "красного солнышка", вступавшего, после зимнего "солнцеворота" в свои права.

И впрямь — что это за Масленица без блина? Блин — ее альфа и омега, и не было на Святой Руси хижины, где бы во дни мясопуста не воздавали чести этому тяжелому кушанью со множеством к нему "припе-ков" и "прикрас" — яйцами, сметаною, маслом и бесконечными дарами обильных вод — рыбною снедью…

"Чревоугодным" и даже "чревонеистовым" временем была старорусская "широкая Масленица", но каким же веселым!

Но… ранние воспоминания мои о "русском карнавале" — не из приятных, хотя зато они одухотворены памятью о первичном влиянии на меня… Гоголя!.. Вот как это было.

В лето тысяча восемьсот семьдесят шестое гостившая в доме моих родителей шестнадцатилетняя сестра матери Милочка переживала период лихорадочного увлечения русскими писателями-классиками…

Некоторые места из "Вечеров на хуторе", "Старосветских помещиков", повести "О том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" даже "Невского проспекта" произвели на нас такое впечатление, что, запомнив их почти слово в слово, мы пытались разыграть их в лицах, опередив, таким образом, русскую сцену лет на сорок. Помнится, особенно удавались нам диалоги Чичикова с Коробочкой.

В ту пору стояла Масленица… При виде блинов я, разумеется, попробовал воспроизвести сцену завтрака Чичикова у Коробочки, когда он отправлял в рот по три блина враз, обмакнув их в растопленное масло… Я стал проделывать то же, разрезывая блин на три части и засовывая в рот сразу все три.

Напрасно Милочка пыталась образумить меня. Сестра Наташа хохотала, как сумасшедшая, и это льстило моему актерскому самолюбию.

Где же тут было думать о хорошем прожевывании этой неудобоваримой пищи!

Однако очень скоро я почувствовал всю отрицательную сторону своего сценического успеха, а к вечеру перепуганные родители поспешили послать за домашним врачом.

В детской запахло "беленным спиртом", горчичным маслом, "иноземцевыми" и мятными каплями, а наутро в кабинете отца прозвучал и грозный диагноз моего недуга, поставленный доктором Лисснером: "гастрическая горячка".

Вот какими оказались результаты моего первого знакомства с Гоголем!

Не потому ли я и полюбил так крепко нашего великого писателя: страдания-то забываются труднее радостей…"

Не удивляйтесь здесь дате "1876" в рассказе Г. Г. Сатовского-Ржевского. Он и Захарий Маркович Клиорин (род. в 1881 г.) были старейшими русскими журналистами Харбина. Григорий Григорьевич родился 5 ноября 1869 года, и к моменту публикации этой статьи (1936 год) ему было 67.

Ну, а поскольку уж мы упомянули о старейших журналистах русской прессы Харбина, то давайте продолжим эту тему.

Русскоязычная периодическая печать Харбина и Северной Маньчжурии в целом — феноменальное явление в жизни Российского зарубежья. Было время, когда в этом сравнительно небольшом городе после революции одновременно выходили в свет около десятка больших русских газет, а всего в истории Харбина их было более пятидесяти.

Газеты отражали всю пестроту политического спектра взглядов и воззрений российской эмиграции в Китае (они выходили также в Шанхае, в Тяньцзине и других городах) — от ультралевого (большевистского) до правого — монархического и ультраправого — фашистского. История периодической печати российской эмиграции в Китае еще не раз привлечет к себе внимание исследователей.

"Харбинский Вестник" (редакторы П. С. Тишенко, И. А. Доброловский) с 1 января 1918 г. сменил свое название на "Вестник Маньчжурии", но просуществовал после революции только до 1920 года.

Параллельно с ним с 1919 г. выходил просеменовский "Свет", занявший резкую антибольшевистскую позицию. Редактором-издателем его и был как раз Г. Г. Сатовский-Ржевский, столичный и сибирский журналист, бывший народник, подписывавший статьи, особенно чрезвычайно популярный в свое время "Дневник журналиста", псевдонимом "Гарри С.-Р.". "Хорошо образованный и понимающий человек", — так о нем отзывались даже его политические противники.

Приведу сценку на одном из "рефератов", регулярно проводившихся в Харбинских Коммерческих училищах, где учился мой отец. — "На лекции приглашенного профессора Юридического факультета Зандера, — вспоминает он, — произошел такой случай. Почти в середине лекции в зале появился невысокий человек с внешностью Черномора, прошел к первому ряду, сел. Его появление не вызвало бы никаких эмоций, если б через некоторое время мы с удивлением не заметили, что с ним делается что-то странное! Он вдруг начал как бы в ужасе хвататься руками за голову, откидываться на спинку стула, вытягивая при этом ноги горизонтально, время от времени всплескивал руками. Однако он не производил впечатления пьяного! Как потом выяснилось, это был редактор довольно реакционной газеты "Свет" — талантливый журналист и большой оригинал — Сатовский-Ржевский. Своим поведением он, оказывается, выражал несогласие с мнением профессора Зандера! Зандер мужественно закончил свою лекцию, а назревавшее недоразумение было тактично улажено ответственными за вечер учениками старших классов".

Скончался Григорий Григорьевич в Харбине 10 сентября 1943 г. Тираж его довольно популярного "Света" доходил до 8 тыс. экз.

Талантливая семья дала Харбину и миру также Дмитрия Григорьевича Сатовского-Ржевского, известного журналиста, автора раздела "Эмигрантская печать в Маньчжу-Диго" в "Великой Маньчжурской империи" (Харбин, 1942) и поэта и журналиста Григория Григорьевича Сатовского (младшего).

Из газет дореволюционного периода после 1917 г. продолжала выходить частная газета "Новости жизни" (1914–1929), редактировавшаяся опытным журналистом З. М. Клиориным, а позднее — С. Р. Чернявским. После Февральской революции газета стала на революционные позиции, всемерно способствуя подрыву престижа и авторитета русской власти в полосе отчуждения; затем активно поддерживала сменовеховство, а после 1924 г. — советскую власть — в крае и СССР. Открыто просоветской была и газета "Вперед" — орган т. н. Объединенной конференции профессиональных, политических и общественных организаций полосы отчуждения КВЖД (1920–1921; редактор-издатель М. Хаит, секретарь — студент А. С. Чернявский, убитый толпой в 1920 г.). Газета пыталась вести полемику со всеми другими ("белыми") газетами. Этого же курса придерживалась, приняв эстафету от закрывшейся "Вперед", советская "Трибуна" (1922–1925; редактор-издатель И. Н. Рамбах).