Максим Макарычев - Фидель Кастро Страница 72

Фидель обратился к одному из хозяев этих домов Хосе Исааку с просьбой найти лекарство от астмы для их товарища. Крестьянин ушел в город, а Че оставили на ферме со своей винтовкой и еще одним бойцом. Че сильно переживал из–за того, что доставляет такие проблемы отряду и лично Фиделю Кастро. Он чувствовал себя виноватым. Впоследствии, «если у Че начинался приступ, – вспоминал участник боев в Сьерра–Маэстре, Жоэль Иглесиас, – это никак не отражалось на движении колонны. Самое большее, что он допускал, это чтобы кто–то нес его рюкзак. Он считал, что отряд не должен задерживаться из–за того, что он болен. Это было общее для всех правило. Отряд не задерживался из–за больных. Если не можешь идти – оставайся, лечись. Если можешь терпеть – иди. Это правило он никогда не нарушал»[213].

Крестьянин Хосе Исаак принес лекарство, и Че десять дней спустя присоединился к колонне.

Еще в конце февраля, на восьмидесятый день военной кампании, Фидель написал свое знаменитое «Обращение к народу Кубы», которое напечатали в подпольных типографиях, а распространили городские члены «Движения 26 июля». Фидель обрушился в этом документе на тиранию Батисты, который, будучи не способным справиться с отрядом повстанцев силой оружия, прибегает к «самой трусливой лжи, объявляя об уничтожении революционного отряда и меня самого». «Кого действительно они могут уничтожить – это крестьянские семьи путем беспрерывной бомбардировки домов и поселков, сжигания сотен жилищ, убийства десятков крестьян, подозреваемых в помощи революционерам, и массового выселения местных жителей <…> – писал Фидель. – Кампания в Сьерра–Маэстра показала, что диктатура, пославшая на театр военных действий свои лучшие войска и самое современное оружие, не способна подавить революцию. Она бессильная, а у нас в руках с каждым днем становится все больше оружия, все больше людей присоединяется к нам, растет военный опыт, расширяется поле наших действий, мы все лучше осваиваем местность, крестьяне все увереннее поддерживают нас. Солдатам надоела утомительная, трудная, бесполезная кампания»[214].

В своем манифесте Фидель Кастро призывал население поджигать плантации тростника, чтобы «лишить тиранию доходов», создавать очаги гражданского сопротивления во всех кубинских городах, а в перспективе перейти к всеобщей революционной забастовке «как высшей и конечной точке борьбы». Именно в этом документе Фидель впервые заговорил о необходимости применения высшей меры наказания «к наемникам, которые пытают и убивают революционеров».

Это обращение было опубликовано примерно в то же время, что и цикл репортажей Герберта Мэтьюза в «Нью–Йорк таймс». Фидель, конечно, рассчитывал на мощный «пропагандистский залп» по Батисте, но эффект превзошел его ожидания. И на самой Кубе, и за ее пределами резко активизировали свою деятельность противники диктатора. Кубинские эмигранты активно собирали деньги для отряда, покупали и тайно переправляли в горы Сьерра–Маэстра медикаменты и оружие. «Весточки от Фиделя» так вдохновили членов Федерации университетских студентов Кубы, что они решились на отчаянный поступок, который поразил не только кубинские спецслужбы, но и повстанцев в горах.

Руководство созданного в начале 1957 года в Гаване «Революционного студенческого директората» вознамерилось своими силами расправиться с Фульхенсио Батистой. Небольшой отряд возглавлял генеральный секретарь директората Хосе Антонио Эчеверрия, тот самый, с которым Фидель Кастро подписал в конце августа 1956 года «Мексиканскую декларацию» о координации действий «Движения 26 июля» со студенческими лидерами.

13 марта 1957 года Фульхенсио Батиста пребывал в особенно приподнятом настроении, так как получил в знак благодарности за подписанный им указ о повышении телефонных тарифов на Кубе взятку от крупной телефонной корпорации «ITT» – уже упоминавшийся аппарат для связи, инкрустированный золотом и драгоценными камнями. В этот день пятьдесят студентов атаковали президентский дворец, разоружили охрану, взяли первый этаж, второй. Впереди был третий этаж, где находился кабинет Батисты.

Но охрана диктатора сумела перегруппироваться и вызвать подмогу из крепости Колумбия. Сам Фульхенсио Батиста, выйдя через потайную дверь в кабинете, поднялся наверх в изолированное помещение, доступ в которое был блокирован через специальный лифт его охранниками. Он ускользнул буквально из–под носа студентов, которым не хватило около пяти минут, чтобы расправиться с диктатором. В ходе боев внутри здания была убита половина штурмовавших дворец студентов. Остальных добивали на улице во время облав. Группа Хосе Антонио Эчеверрия захватила гаванскую радиостанцию и успела передать призыв к кубинцам начать восстание. Но в ходе боев с войсками, прибывшими к зданию радиостанции, Эчеверрия был убит. После этих событий организация стала называться «Революционным директоратом 13 марта» («РД–13–3»).

Непродуманные, импульсивные действия студенческого отряда и гибель яркого молодежного лидера еще больше убедили Кастро в необходимости координации и объединения всех сил, противостоящих Батисте. Вскоре было получено еще одно подтверждение того, что против диктатора бесполезно проводить так называемые «разовые акции». На следующий день ушел из дома и не вернулся один из лидеров ортодоксальной партии Пелайо Куэрво Наварро, критиковавший Батисту, но не имевший отношения к студенческому выступлению. Его истерзанное тело было подброшено к дверям закрытого элитного гаванского клуба.

Между тем связи отряда повстанцев с группами противников Батисты в городах нельзя было назвать прочными. Острая борьба развернулась внутри самого «Движения 26 июля». Городские организации претендовали на лидерство в нем, не признавая Фиделя Кастро вождем революционной борьбы. «Именно в это время формируются два разных подхода к тактике, которой нужно было следовать, что отвечало двум разным стратегическим концепциям, названным тогда: концепция „Сьерры“ и концепция „Равнины“, – писал Че Гевара. – Наши дискуссии и внутренние столкновения происходили довольно остро. При всем при том главной нашей заботой на данном этапе было продержаться и постепенно создавать партизанскую базу»[215].

Устойчивый контакт был налажен лишь с группой Франка Паиса и подпольными подразделениями в городе Сантьяго–де–Куба. Селия Санчес, к тому моменту сблизившаяся с Фиделем и за короткий срок завоевавшая большое доверие у команданте, стала начальником канцелярии штаба повстанцев. Участник партизанской борьбы Луис Креспо вспоминал: «Среди самых храбрых хочется отметить нашего замечательного стрелка – девушку по имени Селия Санчес. Заняв удобную позицию на самом высоком месте, она вела оттуда меткий огонь по противнику»[216].