Владимир Лесин - Атаман Платов Страница 72

15 августа генерал-майор Г. В. Розен с егерями и регулярной кавалерией ночевал у Беломирского и готовился отразить французский авангард, подпираемый войсками Великой армии. Казаки, сдерживая наступление, вели неприятеля на главные силы арьергарда, развернувшиеся на левом берегу реки Осьмы. Сражение продолжалось с одиннадцати утра до восьми часов вечера и, по мнению М. И. Платова, по напряжению, может быть, «уступало одной только баталии кровопролитной».

«Все стремительные атаки неприятеля были отражены храбростью егерей и кавалерией, а равно и действием 32-х орудий, — писал М. Б. Барклай де Толли М. И. Кутузову сразу по прибытии его в армию. — Арьергард, видя бездействие неприятеля и имея нужду в отдохновении, отошел к Семлеву, где расположился лагерем, посты же оставил на реке Осьме. В сем деле лично находился король Неаполитанский».

В этот день М. И. Платов потерял убитыми и ранеными больше, чем за два месяца отступления от Немана, поскольку шесть раз ходил в атаку на сильную неприятельскую кавалерию. «Участь арьергарда, — признавался атаман, — была на волоске». И все-таки начальник штаба 1-й армии А. П. Ермолов упрекнул его в том, что он сближается с войсками «от одного авангарда малого» французского. Но все как будто прояснилось, и Платов с облегчением написал:

«Теперь видите, что я прав… А вчерашний выговор чуть было не сразил меня до болезни».

И тем не менее решение относительно его дальнейшего пребывания в армии было принято. 16 августа Матвей Иванович в последний раз воодушевлял своих героев. Вечером он уступил командование арьергардом П. П. Коновницыну.

В чем причина?

Почему М. Б. Барклай де Толли столь сурово обошелся с генералом, который в доблести, славе и любви к нему солдат соперничал с лучшими учениками суворовской военной школы? Ответить на этот вопрос совсем не просто, но необходимо…

А. П. Ермолов спустя пятьдесят лет написал в своих воспоминаниях:

«Главнокомандующий, справедливо недовольный беспорядочным командованием атамана Платова арьергардом, уволил его от оного, позволил ему отправиться из армии, и он находился в Москве, когда князь Кутузов дал ему повеление возвратиться к донским войскам…»

Это ошибка, обусловленная вовсе не памятью ветерана — она у старика была ясной, — а неосведомленностью. М. Б. Барклай де Толли получил наконец ответ на свое послание Александру I от 22 июля 1812 года. Император писал:

«Что касается генерала Платова, то, исполняя Ваше желание, я отзываю его для свидания со мною в Москву под предлогом, что мне необходимо лично переговорить с ним относительно сформирования новых казачьих полков на Дону».

В свою очередь, 14 августа 1812 года М.Б.Барклай де Толли писал Александру I:

«По высочайшей Вашего Императорского Величества воле, атаман Войска Донского генерал от кавалерии Платов отправляется в Петербург. Расставшись с ним, как с одним из благороднейших помощников моих, я не могу умолчать перед Вами, Государь, о тех новых к славе и пользе Отечества подвигах, кои во все продолжение настоящей кампании являл он на каждом шагу. Его примерная храбрость, благоразумные распоряжения и отличное в военных делах искусство обеспечивали все движения наши, удерживая превосходящего силами неприятеля и тем успокаивали целые армии. Я не могу определить цены заслуг его, но приемлю смелость всеподданнейше донести, что они по всей истине достойны тех отличных воздаяний, коими от монарших Вашего Величества щедрот украшаются блестящие доблестями среди верных слуг Ваших и бесстрашных защитников Отечества».

В тот же день, 14 августа, М. Б. Барклай де Толли сообщил М. И. Платову о получении «высочайшего рескрипта», почти дословно повторил ему свой отзыв о нем царю и сверх того написал:

«Я, конечно, решился бы на принятие смелости убеждать Государя Императора о позволении остаться Вам здесь по-прежнему, но, зная важность цели, для коей Вы призываетесь, ограничиваюсь изложением перед Его Императорским Величеством в полной мере признательности моей к заслугам Вашим и ходатайством о достойном воздаянии оным. Уверенный в уважении всемилостивейшего монарха к представлениям моим, я смело предваряю Ваше Высокопревосходительство, что прибытие Ваше в столице встречено будет дарованием Вам того титула, коим отличаются заслуги и достоинства, подобные Вашим».

Так разрешился конфликт между М. И. Платовым и М. Б. Барклаем де Толли, разразившийся в нервозной обстановке всеобщего недовольства отступлением. Вряд ли в официальном документе и в частном письме можно было сказать лучше о заслугах атамана. Освобождение его от должности не имело никакого отношения к так называемому «беспорядочному командованию» им арьергардом, о чем писал в своих воспоминаниях А. П. Ермолов. Уступил он начальство П. П. Коновницыну в связи с делом, начавшимся значительно раньше и получившим теперь благополучное окончание.

Этот вывод подтверждается и процитированным выше рапортом Барклая де Толли Кутузову, только что вступившему в должность главнокомандующего, в котором нет ни слова упрека атаману за отвод войск, имеющих «нужду в отдохновении», к Семлеву. Напротив, говорится, что арьергард 15 августа вполне справился с поставленной перед ним задачей, отразив «все стремительные атаки неприятеля». Похоже, что военный министр сам не верил в возможность генерального сражения близ Вязьмы.

И все же после того, что военный министр писал императору 22 июля, его оценка Платова в письме от 14 августа представляется неожиданной. Выходит, он простил атаману и невыполнение приказа о срочном соединении казачьего корпуса с 1-й армией, и оскорбительную записку, если она каким-то неведомым нам путем попала ему на глаза, и ту бестактную выходку в присутствии генералов и сэра Роберта Вильсона?

Отвечая на этот вопрос, надо иметь в виду, что острота конфликта за минувшие три недели, конечно же, притупилась. Рассудок взял верх над чувствами. Опытный профессионал Барклай де Толли не мог не оценить достоинства Платова-полководца, его «новых к славе и пользе Отечества подвигов», «его примерную храбрость, благоразумные распоряжения и отличное в военных делах искусство», проявленные им в период с 9 по 14 августа при совершенно недостаточных силах.

«В подобных условиях, — полагал генерал-лейтенант Б. М. Колюбакин, — арьергард должен был состоять по меньшей мере из целой дивизии пехоты, не считая егерских полков, при пособии сильной артиллерии… и нескольких драгунских полков. Казачьи же полки не могли быть устойчивы против первоклассной французской пехоты, да еще на подобной закрытой и пересеченной местности».