Джордж Кеннан - Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана Страница 72

Еще один добавит:

„Это абсолютно правильно. Нам следует сказать этим европейцам, чтобы они составили план и представили его нам, а уж мы решим, будем ли его поддерживать“.

Тогда вы скажете:

„Но ведь именно об этом и шла речь с самого начала“».

Этот придуманный разговор лучше всего показывает характер дебатов, развернувшихся перед окончательной формулировкой плана Маршалла в правительственных кругах.

Лекция моя не носила шутливого характера, ведь она состоялась буквально на следующий день после выступления генерала Маршалла в Гарварде. Успех его предложений пока не был гарантирован. Огромные проблемы, о которых шла речь, предстояло еще решать. Я лишь попытался в заключение обрисовать опасности, с которыми они были связаны. Счел целесообразным привести некоторые отрывки из этой лекции, напомнившие о сути проблем, стоявших перед нами в 1947 году и затронутых в так называемой «доктрине сдерживания».

«…Нет необходимости закрывать глаза на серьезность нашего положения. Мы выиграли войну в Европе – на поле боя. Она стоила нам гораздо больше того, что мы ожидали: не только огромные потери человеческих жизней, не только истощение национальных ресурсов, но и нарушение стабильности нашего международного положения, допущение временной потери силы, а также некоторых естественных союзников.

Самое же негативное заключалось в том, что победа не была полной. Наш англо-американский мир оказался недостаточно мощным, чтобы устранить все угрожавшие нашему существованию силы. Нас даже вынудили войти с частью из них в союз, чтобы ликвидировать главного противника. Слишком большой неудачи в этом не было, но мы оказались неспособными заключить его, не введя самих себя и наш народ в заблуждение в отношении характера этого союза.

Современные крупные демократические государства, по всей видимости, не в состоянии разобраться в тонкостях и противоречиях соотношения сил. Вам, здесь собравшимся, пришлось на себе испытать последствия военных решений. Могу сказать, что самым большим нашим упущением военной поры стала неспособность разобраться в реальном характере нашего российского союзника и честно объяснить народу суть нашего с ним военного союза. Эта ошибка и недостатки подготовки к послевоенному периоду привели нас по окончании военных действий к необходимости установления равновесия по результатам победы над Германией.

Ныне мы, американцы, оказались стоящими на краю поля развития всемирной истории, как говорится, в гордом одиночестве. Наши друзья истощились, пожертвовав собственным благосостоянием на общее благо. За ними, разделявшими наш язык и традиции, виден мир, часть которого настроена к нам враждебно, а другая затаила злобу. Часть стран этого мира подчинилась и перешла на службу крупной политической силе, преследующей цель – наше уничтожение. Оставшаяся часть завидует нашему материальному богатству, игнорируя или относясь безразлично к ценностям нашей национальной жизни и подходя скептически к нашей судьбе и восприятию национального величия. Сами по себе эти страны не представляют для нас большой опасности, по меньшей мере в данное время, поскольку ставят перед собой узко национальные ограниченные цели. У них нет национального единства и достаточных материальных и людских ресурсов, чтобы мечтать о мировом господстве. Но башни Кремля отбрасывают длинные тени, которые пали на многие страны, до того относившиеся терпимо к нам как к великой державе. А это очень опасно: чем более я наблюдаю за жизнью мирового сообщества, тем более убеждаюсь, что именно эти тени воздействуют на умы и деяния государственных мужей».

Такова картина мира накануне выступления Маршалла в Гарварде. Именно эти тени и должна была разогнать разрабатывавшаяся программа по восстановлению европейской экономики. А упоминаю я об этом в связи с аргументами и толкованиями так называемой статьи «X» и «доктрины сдерживания», к которым я перейду ниже.

Представив свои рекомендации 23 мая 1947 года, группа планирования работу над проблемой реставрации Европы не закончила. Документ составлялся в спешке. Был целый ряд аспектов этой программы, которыми мы хотели заняться основательно. Так что мы работали еще два месяца, уточняя концепцию, после чего представили новый документ, гораздо обширнее предыдущего. Теперь это были уже не столько рекомендации госсекретарю, сколько изложение сути вопросов и руководство к действиям для людей, которые будут заниматься осуществлением проекта в целом. Документ, названный «Некоторые аспекты программы возрождения Европы с точки зрения Соединенных Штатов», закончили 23 июля.

В нем мы детально проанализировали заинтересованность Америки в возрождении Европы, показали, что даст восстановление ее экономики в случае успешного осуществления программы, и основные условия, из которых должна исходить Америка, работая с программой, а также требования к отдельным странам (прежде всего Англии, Германии и Австрии) и степени участия частного американского капитала в осуществлении программы. Документ этот был настолько объемным, что процитировать и даже привести из него выдержки просто невозможно. Надеюсь, однако, что он будет все же когда-нибудь опубликован полностью, так как дает исчерпывающую картину официальных причин, которыми руководствовалось наше правительство, приступая к осуществлению программы.

Тем не менее на одном из аспектов я все же хотел бы остановиться. Речь шла о четкой линии раздела между возрождением экономики Европы и проблемой роста экономики в какой-то другой части мира.

В документе говорилось, что четко определенные потребности Европы могли быть разрешены за короткое время, а это имело большое значение не только для интересов нашей страны, но и мирового возрождения в целом. Вместе с тем они требовали специального подхода. И нет оснований полагать, что методы, использовавшиеся в Европе, могут быть столько же успешно применены в других местах.

За исключением Кореи и Японии, нужды стран других регионов фундаментально отличались от европейских. В Европе требовалось задействовать мощности, имевшиеся в наличии, для самообеспечения. И эта проблема была кратковременной. В других же местах следовало создавать все заново. А эта проблема была уже долгосрочной, поскольку для ее осуществления необходимо было запустить весь организационный процесс. В Европе, к слову говоря, большая часть потребностей могла быть удовлетворена путем передачи американской технологии и некоторых секретов производства европейцам.

С исторической точки зрения перспектива двух десятилетий, в течение которых развивалась бы экономика неевропейских стран, была слишком очевидной. Однако на протяжении всего периода времени подготовки законодательного акта по оказанию помощи Европе в восстановлении ее экономики, да и нескольких лет после этого, нам, принимавшим участие в разработке концепции плана Маршалла, предъявлялись требования со стороны ряда конгрессменов о необходимости разработки подобных же программ для Китая, Среднего Востока и Латинской Америки. Конгрессмен Уолтер Ядд из Миннесоты, в частности, настаивал на подготовке плана для Китая, а потом даже обвинял нас в падении китайского националистического правительства, поскольку, мол, мы не откликнулись на его предложение. Его мнение, да и мнение многих других людей, не изменилось от наших попыток показать разницу в проблемах и ситуациях этих двух различных регионов: примитивность индустриальной базы Китая, бесперспективность политических предпосылок, возможность неэффективного использования там финансовых средств, нереальность и необоснованность универсализации принципов подхода к этой проблеме. Свойственные американцам антипатия к региональным подходам и стремление к универсализации были настолько сильны, что их не удалось устранить даже успешным осуществлением плана Маршалла. Наоборот, он их только стимулировал.