Виктор Чернов - Перед бурей Страница 73

Здесь на меня накинулись с вопросами о Георгии Гапоне. Что у нас с ним вышло за недоразумение? В чем дело?

Из беседы я убедился, что первоначально обаяние имени и личности Гапона в Финляндии было огромно. На него готовы были чуть не молиться. А потом начались какие-то странности.

Странен был образ жизни Гапона, совсем не «апостольский»; странны его хлопоты о передаче транспорта оружия, шедшего от нас, каким-то появившимся из Петербурга агентам большевистского центра; странно паническое бегство при первой опасности, свидетельствовавшее, как будто, о самой вульгарной трусости…

Гапон заграницей побывал временным гостем почти во всех партиях и организациях, но нигде не «прижился» не пришелся ко двору. Дольше, чем у других, гостил он у нас, говоря, что мы не болтуны, как разные иные прочие, а люди дела; он особенно пытался сблизиться с бабушкой Брешковской и неофитом партии, крайним революционером из бывших толстовцев, кн. Д. А. Хилковым. Он проектировал вместе с ними «комитет трех» или «верховный боевой комитет», заведующий всеми видами вооруженной массовой борьбы и подготовительной к ней работы, наподобие того, как «боевая организация» заведует борьбой индивидуально-террористической. Не встретив, кроме них, ни в ком из руководящих деятелей партии поддержки и заметив нарастающее к нему скептическое отношение, Гапон уехал из Женевы в Лондон.

Там он замыслил образовать всероссийский рабочий союз, который исподволь должен заместить собою все партии. В этот момент он собирался «использовать» махаевцев, с которыми усиленно сговаривался, и находившихся под некоторым влиянием «махаевщины» максималистов; в Лондоне же он пробовал сблизиться с анархистами, захаживал к Кропоткину, просил у него письма к русским рабочим, с рекомендацией — организоваться вне социалистических партий, в аполитичный чисто рабочий союз. Был он вообще человек явно себе на уме, вечно хитрил, везде толкался, всё вынюхивал, всех собирался «использовать», всех обернуть вокруг пальца, с огромной верой в свои силы, как демагога, способного «ударять по сердцам с неведомою силой» и вести за собой толпу, как послушное стадо.

В это время, после поездки «бабушки» в Америку, там были собраны большие фонды для русской революции. И, в ожидании близких событий, мы решили предпринять крупное дело по технической подготовке к будущему стихийному восстанию. Мы закупили большую партию оружия и зафрахтовали, для тайной перевозки ее в Финляндию, пароход «Джон Крафтон». Принять оружие должны были наши друзья, финские «активисты». Затем предполагалось постепенно передвигать это оружие к Петербургу. Для подготовительной работы в Петербурге и создания будущих первых кадров вооруженных рабочих, туда был послан примкнувший к партии бывший с.-д. инженер Рутенберг. Всем делом отправки оружия заведывал в Лондоне Н. В. Чайковский; его правою рукою по отправке оружия, лицом, сопровождавшим транспорт, был намечен давнишний работник партии заграницей, Билит.

Гапон давно кое-что знал — от «бабушки» и Хилкова — о готовящемся предприятии, и его переезд в Лондон, как оказалось, был делом тонко рассчитанным. Он усиленно вертелся около Чайковского и разнюхивал. Чайковский, сам бывший анархист (анархист особого рода, безвредный анархист, как подшучивал над ним покойный Ф. В. Волховский) и свел его с Кропоткиным.

Ловкий Гапон, подделываясь к обоим, выставлял свои будущие предприятия в наиболее приемлемом для них виде, в то же время уверяя, что от партии с.-р. он имеет полное одобрение своих планов и работает с ней в «контакте». При этих условиях ему нетрудно было быть в курсе хода работы Чайковского. И когда отправка «Джона Крафтона» стала делом ближайшего времени, Гапону вдруг понадобилось съездить в Финляндию. Там, видите ли, у него обеспечен приезд из Петербурга в Выборг делегатов от его бывших легальных «союзов» по вопросу об их организации в новый беспартийный всероссийский рабочий союз.

Заручившись всей необходимой помощью и всеми полезными рекомендациями, Гапон приехал в Финляндию. В Выборге он увидался не только кое с кем из старых рабочих «гапоновцев», вызванных из Петербурга, но и с какими-то агентами большевистской организации. Тем и другим он обещал прежде всего — оружие. Большевики должны были это оружие перевезти в Питер и доставить «гапоновцам», получив за услуги «натурой» — часть того же оружия. Вел он себя так, что финны абсолютно не сомневались в его праве распоряжаться ожидаемым оружием. Надо думать, что не сомневались и большевики.

Всё шло гладко. Правда, появление какого-то большевика «Виктора», едва ли не цекиста, сначала удивило финских «активистов»: почему большевик вместо эсера? Но, плохо разбираясь в русских партиях, они предположили, что нагруженный оружием пароход, действительно, такая серьезная вещь, ради которой естественно соглашение всех революционных организаций Петербурга. И работали вместе с приезжими, подготовляли приемочный пункт и склады.

Как известно, всё предприятие с «Джоном Крафтоном» постигла неудача. Когда пароход ночью пробирался между шхерами, он наткнулся на подводные камни. Пришлось выгрузить оружие и зарыть его на ближайших островках в землю. Экипаж работал наскоро, торопясь спасать собственные головы, и притом в темноте, ничего не видя. Днем местные жители открыли следы свежих земляных работ и раскопали одну из ям. Они ожидали, очевидно, иной контрабанды. Оружие, однако, тоже было почти всё разобрано рабочей молодежью, когда на шум явились таможенные и полицейские власти. Им достались кое-какие остатки оружия и покинутое разбитое судно. Что касается Гапона, то розыски по делу «Джона Крафтона» так его напугали, что он в панике поспешил покинуть Финляндию…

Здесь же по дороге в Петербург, я узнал, что впоследствии, согласно указаниям спасшихся с «Крафтона», финнами производились поиски закопанного на соседних островах, что находки составляют часть вооружения красной гвардии.

О Гапоне я мог еще сообщить моим финским друзьям, что за самое последнее время о нем стали ходить совсем странные слухи: у него появились деньги, он кутил, играл в рулетке. Говорили, что у него завелись какие-то подозрительные знакомства. Проверить этих данных мы не успели, было некогда, но, во всяком случае, я посоветовал держаться от него подальше.

Вот, наконец, я и в Петербурге.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

В Петербурге. — «Сын Отечества». — Г. И. Шрейдер и С. П. Юрицын. — Н. Ф. Анненский, А. В. Пешехонов и В. А. Мякотин. — Петербургский Совет Рабочих Депутатов. — Символический жест Г. А. Лопатина

В конце октября 1905 года я приехал в Петербург. В день моего приезда я попал прямо на собрание в «Русском Богатстве». После обычных взаимных расспросов и рассказов, я заявил о первой и самой очередной своей миссии: организации большой политической газеты, открыто поднимающей партийное знамя.