Владимир Томсинов - Аракчеев Страница 75

Еще более ревниво следил граф за другим человеком из окружения императора Александра — Михайлой Михайловичем Сперанским.

Сын деревенского священника, Сперанский по окончании учебы в духовных учебных заведениях пошел в гражданскую службу и здесь в короткий срок достиг высоких ступеней. Начав службу в конце декабря 1796 года делопроизводителем генерал-прокурорской канцелярии в чине титулярного советника, попович в начале июля 1801 года был уже действительным статским советником, занимал должность управляющего экспедицией гражданских и духовных дел в канцелярии «Непременного Совета».

Еще во время царствования Павла I Сперанский приобрел славу умного, образованного чиновника, превосходно владеющего пером. Начальники его и даже сам император Павел постоянно поручали ему составлять разные важные бумаги, в том числе и тексты указов.

С сентября 1802 года Сперанский начал служить в только что образованном Министерстве внутренних дел в должности директора департамента. По поручению министра В. П. Кочубея, а в ряде случаев и по собственной инициативе молодой чиновник стал разрабатывать проекты государственных преобразований. К 1806 году Сперанский сделался широко известным в столичном обществе человеком. После заключения Тильзитского мира с Наполеоном император Александр начал приближать к себе поповича-реформатора, загораживаясь им, так же как и Аракчеевым, от разбушевавшихся сановников, недовольных его политикой. По камер-фурьерскому журналу видно, что в 1807 году Сперанский 6 раз приглашался на обед к Их Величествам, в 1808 году — 23 раза, а в 1809-м — 77. Для сравнения скажем, что Аракчеев приглашался в эти годы соответственно 30, 62 и 55 раз. В 1809 году Михайло Михайлович был уже тайным советником и наиболее близким к государю сановным лицом.

В биографиях Сперанского и Аракчеева имелось немало общего. Оба — незнатные, оба поднимались, опираясь более на собственные силы, таланты и трудолюбие. Своим умом, работоспособностью и исполнительностью завоевывали благорасположение высоких сановников — своих начальников, обращали их в покровителей себе. Граф Н. И. Салтыков, в дом которого Аракчеев был вхож как учитель графского сына, являлся владельцем села Черкутино Владимирской губернии, где жили родители Сперанского и где сам Михайло Михайлович родился.

В 1809 году Аракчеева объединяла со Сперанским и та враждебность, каковую испытывали они оба со стороны аристократии. Десятилетие спустя оба этих человека — две самые необычные фигуры на политической сцене России в первой четверти XIX века — сблизятся между собой и даже подружатся, и названная враждебность будет одной из главных причин их сближения. Но в рассматриваемое время Сперанский слишком близко стоял к императору и одним этим был уже Аракчееву неугоден.

Раздражение графа выскочкой-поповичем в течение 1809 года постоянно нарастало и в декабре разразилось скандалом. Сперанский в это время заканчивал проект образования нового Государственного Совета. Александр же пребывал поначалу в Твери, где жила любимая его сестра Екатерина Павловна, а затем перебрался в Москву. Михайло Михайлович высылал Его Величеству свой труд отдельными тетрадями. Он вкладывал их в конверт, адреса на нем не писал, а ставил лишь какую-то ложную печать и передавал камердинеру Мельникову, который надписывал на конверте адрес государя и отсылал его. Аракчеев, знавший об этом, чрезвычайно сердился. «Мельников — важный человек!» — язвил он. Но это было лишь начало.

Законченный проект учреждения Государственного Совета показали графу Салтыкову, князю Лопухину, графу Кочубею, а в конце концов и графу Румянцеву. Графу же Аракчееву ознакомиться с ним не дали. Возмущенный Аракчеев пошел к государю, и тот обещал распорядиться, чтобы Сперанский дал прочесть проект и ему. В назначенный час Алексей Андреевич приехал во дворец и стал ждать Сперанского, который должен был передать ему текст проекта.  Михайло Михайлович вскоре приехал, но привез с собою лишь оглавление проекта и сообщил, что перескажет суть нового учреждения своими словами. Аракчеев пришел в страшный гнев, отказался что-либо слушать, наговорил Сперанскому грубостей и покинул дворец.

Сразу после этого он, бросив все государственные дела, уехал в свое имение и оттуда 24 декабря послал Александру письмо[151], в котором просил у Его Величества отставки с поста военного министра. Содержание письма не оставляет сомнений, что на данный шаг Аракчеева толкнуло не что иное, как уязвленное самолюбие:

«Всемилостивейший Государь! Пятнадцать уже лет я пользуюсь Вашими милостями, а сегодняшние бумаги есть новый знак продолжения оных, после сего мог ли я медлить прочтением столь важных государственных бумаг. — Я, Государь! прежде отъезда моего все прочитал и не осмеливаюсь их никогда иначе понять, как только сообразить свои собственные познания и силы с разумом сих мудрых установлений.

Государь! Вам известна мера бывшего моего в молодости воспитания; она, к нещастию моему, ограничена была в тесном круге данных мне пособий, а через то я в нынешних уже своих летах не более себя чувствую, как добрым офицером, могущим только наблюдать в точности за исполнением военного нашего ремесла.

На сих понятиях и правилах я принудил себя по воле Вашей принять занимаемое мною ныне место.

Ныне же к точному исполнению мудрых Ваших постановлений потребен министр, получивший полное воспитание о общих сведениях. Таковой будет только полезен сему важному сословию и поддержит сие первое в государстве звание военное, которое, кажется, всегда должно быть защитителем и самого Совета, ибо без защиты военной и самые лучшие рассуждения Совета прерваны быть могут.

Я к оному, государь, не способен и не в состоянии буду защитить сего звания и унижу его. Сие Вам, Государь, доказывает ежедневное мое обращение и сие самое письмо.

Государь! Не гневайтесь на человека, без лести полвека прожившего, но увольте его из сего звания как вам угодно.

Молю Вас, Государь, не затрудняться в оном, ибо чрез нескорую перемену меня из сего звания будет малая польза Вам, государству, а только остановка в делах, в коих деятельность по военной части необходима».

Как видно, граф был настолько глубоко огорчен историей с бумагами, касающимися учреждения Государственного Совета, что не постеснялся откровенно дерзить императору, писать ему язвительно-насмешливым тоном.

Император отвечал дерзкому графу таким письмом, каковое тот явно не ожидал получить от Его Величества. Никогда ранее не обращался Александр к Аракчееву так, как обратился в конце декабря 1809 года. И никогда после этого не слал государь своему «визирю-временщику» подобных писем. Потому приведем его полностью, несмотря на его внушительный объем. Лучше, чем сам Александр сказал о своем душевном состоянии, вызванном просьбой Аракчеева об увольнении с поста военного министра, вряд ли возможно сказать.