Николай Рерих - Листы дневника. Том 1 Страница 76

На этой выставке все запомнили чудесное панно Коровина и восхитились малявинской мощью. Через 30 лет взошли многие семена, посеянные этой группой русских художников.

Наиболее многочисленна русская эмиграция в Париже; переживала она и лучшие, и худшие времена. Бывало ей и легче, и опять начинался какой-то сплошной кризис. Во всех этих волнах, во всех разнообразных суждениях сколько раз государственные деятели Франции поминали именно русское художество как один из неоспоримых магнитов, спаявших бывшее франко-русское понимание.

Дягилевский балет и опера! А сам Шаляпин! Ведь это не была простая театральная антреприза, это были прекраснейшие посланники, вестники русские, которые навсегда закрепили низкий, приветливый поклон незабываемой России.

А разве помыслят сейчас иностранцы о русской музыке без имен Мусоргского, Римского-Корсакова и без живущих сейчас в Париже наших славных Стравинского и Прокофьева?

А все писатели, философы, ученые — они встали как светлые вехи от прошлого к светлому будущему. Кто же не знает сейчас в Европе Мережковского, Ремизова, Бунина, Алданова Гребенщикова? Их знают, их ценят, их переводят. Знают, что не только в бывших великих рядах Пушкин, Толстой, Достоевский, Гоголь, Тургенев, но сейчас живут и творят тоже славные русские писатели.

А кто же не знает Бердяева или Лосского? А какие же международные консультации обойдутся без Таубе или Нольде?

Каждый раз, когда вступаешь на путь перечислений русских имен, чувствуешь всю невозможность упомянуть многих, вложивших драгоценный вклад в русскую культуру.

Поминал имена не для перечислений, но чтобы только напомнить, какими необыкновенными посланниками русской Культуры, даже и среди потрясений накрепко упрочивалось уважение к понятию России как таковой.

Художники русские всех родов творчества, как знаменосцы, видимы и доступны иностранным суждениям.

Больно было на днях читать о том, что опять русским трудно живется во Франции. Думаем, что это лишь волна преходящая. Имеется столько незабываемых свидетельств о том, как понято было все русское именно во Франции.

Ведь не случайные были все утверждения восторга русскому творчеству. И что же крепче, прочнее может входить в сознание, нежели понимание творчества. Если оценено значение какого-то творчества, то это уже не будет мимолетным увлечением, как каждое понимание Культуры, оно не будет скользить в сомнениях, но ляжет твердым краеугольным камнем. Так же точно между народами выковываются международные связи творчеством.

В давно былое время русские сердечно оценили и преклонились перед сокровищем великой французской Культуры. В России французский язык был языком почти государственным. В России переводили французских писателей, зачитывались ими и повторяли их изречения. В России заботливо собирали и хранили французскую живопись и скульптуру. И до последних времен именно французские произведения и в живописи и в театре особенно привлекали русское сердце. А затем, вот уже 35 лет, как Франция узнала еще ближе русское творчество; с тех пор сколько сердечных знаков возникло в обоюдном понимании.

Помню, как сердечно устраивались французские выставки в Петербурге и также не забуду блестящие оценки французских критиков при русском выступлении в Париже. Все это незабываемо и нерушимо.

Как бы ни шли путники разными тропами, но если вышли они под единым благословением, то и благодатно встретятся они на перепутьях.

Было грустно читать, что сейчас русским трудно во Франции. В конце концов, всем и везде сейчас трудно. Человечество, войдя в великий кризис, затолкалось на перепутьях, но перепутья не есть путь. А путники пути единого не могут пребывать в непонимании.

Знаю, что между великой Францией и великой Россией великим творчеством сплетены узы единения. И как светлые знаменосцы обоих народов, художники всех родов творчества встанут залогом сердечного понимания нерушимой оценки и пути к будущему.

Великая вера заложена в творчестве. Издревле освещены пути художества. На этих путях прочно взаимное понимание и дружелюбие.

18 Февраля 1935 г.

Пекин

"Нерушимое"

Молодежь

Много нападают на молодежь. "Она поглощена спортом". "Она отшатнулась от гуманитарных предметов и погрузилась в условные техникумы". "Она небрежет чистоту языка и наполняет его всякими нелепыми выдуманными выражениями". "Она уходит от семьи". "Она предпочитает танцы". "Она избегает лекций". "Она не хочет читать". Мало ли, что говорят про молодежь. В каждом случае, наверное, были какие-то поводы высказать одно из приведенных тяжких обвинений. Даже в ежедневной прессе постоянно можно встречать факты, как бы подтверждающие сказанное. Допустим, что все это так и есть. Но если мы посмотрим в причины происходящего, то ведь прежде обвинения молодежи нужно призвать к ответу старшее поколение.

Много ли сердечности в семье? Притягательна ли домашняя обстановка? Есть ли возможность серьезных устремлений среди быта современности? Есть ли что-то ведущее и восхищающее в трудовой домашней обстановке? Прилежит ли само старшее поколение гуманитарным предметам? Кем указана дорога в техникумы? Кто прокурил дом свой? Молодежь ли наполнила домашнее вместилище спиртными напитками? Хотят ли в семье говорить с молодежью? Устремлена ли семья к будущему? Где именно рождается равнодушие к добру и злу? Где начинается рассадник осуждений? Где впервые услышала молодежь анекдоты кощунственные? Где впервые слышат много разрушительного и очень мало созидательного? Потому вместо осуждения молодежи посмотрим, так ли она плоха, как часто досужие языки болтают.

Спросим себя: "Знаем ли мы молодежь истинно трудящуюся?" — Конечно, знаем. "Знаем ли мы молодежь, несущую в семью все свои заработки?" ¬Конечно, знаем. "Знаем ли мы молодежь, сердечно мечтающую о будущем?" — Конечно, знаем. "Знаем ли мы молодежь, устремленную к серьезным книгам и обсуждениям?" — Конечно, знаем. "Знаем ли мы молодежь, которая умеет жить в согласии?" — Конечно, знаем. "Знаем ли мы молодежь, устремленную к поискам прекрасным?" — Конечно, знаем. И так мысленно перебирая все лучшие высоты человеческие, мы на каждой из них найдем и прекрасное выражение молодежи. Эти труды молодежи не будут относиться лишь к одной какой-то стране. Они будут раскинуты по всему миру.

С радостью вспоминаешь, как в Париже сходятся просвещенные молодые труженики. Как глубоко устремлены они именно к высоким человеческим задачам. Мы знаем, как им безмерно трудно, знаем, как им приходится преобороть и условия страны и домашнего быта, и тем не менее они находят в себе неисчерпаемые силы идти путями верхними. Находят в себе неутомимость утверждать добрые вехи. И все это благо творится среди несказуемых трудностей. И все-таки благо творится, и все-таки, когда вы хотите вспомнить о чем-то радостном, вы вспоминаете о таких утверждениях молодого поколения.