Анисим Гиммерверт - Майя Кристалинская. И все сбылось и не сбылось Страница 77

А во-вторых, первым человеком, который встретился здесь Майе, был Чермен Касаев, заместитель заведующего отделом эстрады; о Кристалинской Касаев много слышал, искал встречи с ней — и вот она сидит перед ним, улыбается, глядя прямо в глаза. Их беседа была недолгой и закончилась, когда Касаев коротко сказал: «Ну что ж, Майя Владимировна, будем записываться». И не ошибся в ней, этот умница Касаев. Он был из тех, кто слов на ветер не бросал, всегда готовый со всей своей кавказской яростью выполнить любое затеянное им самим дело. К тому же, опять-таки по-кавказски, был широк, щедр и обладал тонким музыкальным вкусом. К нему тянулись многие, кто однажды побывал в этой комнате на четвертом этаже. С одними он мог попрощаться быстро, если не обнаруживал божьего дара, с другими же не расставался долгие годы. Так сложилось и с Майей — Чермен Касаев стал одним из ее ближайших друзей, а это было не просто: к себе в душу Майя редко кого пускала.

Вот и свела их судьба, послав Майю именно в этот день и час к Чермену, который сидел за своим рабочим столом, заваленным письмами с подколотыми конвертами, разными бумажками, эфирными папками. Чаще всего он бывал в студиях на первом этаже.

Через несколько дней Майя записала три песни молодого композитора, недавно закончившего Гнесинку, ученика Арама Хачатуряна, что говорило не только о его широком музыкальном образовании, но и о яркой одаренности: иных выдающийся мэтр к себе не брал. Этот композитор начал поиски своей музыки и, найдя ее, не изменял ей всю оставшуюся не очень долгую жизнь…

Это был Микаэл Таривердиев.

Сегодня его жена, Вера Гориславовна, знающая музыку Микаэла Леоновича так, как знал ее он сам, и даже больше, разбирает шкафы в их квартире, полные пленок и нот. И находит то, что за многие годы осело в них. Шкафы таят в себе открытия. Вот так она нашла несколько записей Майи Кристалинской. Как послания начала шестидесятых.

Я слушаю «Песню о Москве» из документального фильма «Москва приветствует вас» — да кто сегодня помнит такой? А между прочим, песня — замечательная, автор ее стихов — Николай Добронравов.

Знаешь, Москва,Ты сплетена из сотен контрастов,И звучит в тысячах ритмовПесня твоя…

Голос Кристалинской, в обрамлении многокрасочного ожерелья звуков Таривердиева, удивительно ласков и удивительно тепл. Гармонический склад песни, ее мелодичность и оркестровка — все говорит о том, что это тот самый Таривердиев, уже близкий к искомому — к «Сонетам Шекспира», песням и музыке из фильмов «Король Олень», «Ирония судьбы», «Семнадцать мгновений весны», музыке к спектаклю «Прощай, оружие», органному «Реквиему», опере «Граф Калиостро». Это тот Таривердиев, который еще обретал себя в начале своего пути. И сколько же музыки — талантливой, блистательной — ему еще предстояло написать!

Эта песня оказалась прочно забытой. Вера Гориславовна рассказывала, что, когда началась подготовка к московскому юбилею, к 850-летию, Микаэла Леоновича спросили: нет ли у него песни о Москве? Он ответил отрицательно.

И как жаль, что песня не прозвучала в юбилейные дни, да вот только кто бы ее мог спеть так искренне и просто, как это сделала «Майя? Сложилось впечатление, что Таривердиев писал ее — для Кристалинской.

«Я не знала об этой работе, но вот о другой знала точно, — продолжала рассказ Вера Гориславовна. — Это фильм «Человек идет за солнцем». Микаэл Леонович работал над ним с Михаилом Каликом в шестидесятом году. В нем есть песня, которую поет Кристалинская. Этот фильм — одна из революций в советском кинематографе, это смена стилистики. Он новаторский как по киноязыку, так и по языку музыкальному, это тот фильм, с которым для кинематографа родился Микаэл Таривердиев, потому что те картины, над которыми он работал до того, были с элементами эксперимента, где есть его интонация. Но вот окончательно он проявился здесь, потому что здесь слились многие вещи и потому что это был один из самых его любимых кинорежиссеров, легендарный Михаил Калик, с которым они всегда работали интересно, легко. Они совместно искали способы выражения себя, мира, нового ощущения мира, и вот в этом фильме все получилось.

В нем много музыки и песня — «У тебя такие глаза». Это некая смесь джаза, элементов старинной музыки, это свобода, импровизационность, кстати говоря, Майя Кристалинская поет в джазовой манере, смешанной с камерным, очень тонким пением.

И вот этой песней Микаэл Леонович начал довольно долго длившийся новый период в его жизни. Ему хотелось найти такую интонацию, которая, с одной стороны, была бы изысканной, тонкой, а с другой — была бы понятной большому кругу людей. В фильме, в песне «У тебя такие глаза», ему это удалось. И Майя Кристалинская была первой певицей, с которой он добился уже в исполнительской манере этого стиля. Он требует прекрасного владения вокалом, душевной тонкости, владения массой нюансов, понимания этого необычного, авангардного текста Кирсанова. Это — не песня, это — монолог, тонкая вокальная лирика, решенная при помощи голоса и микрофона, и это было новым музыкальным словом, а Кристалинская послужила для него удивительно тонким инструментом».

Вера Гориславовна включила магнитофон. Музыка дышит в мягких щеточках, поглаживающих в руках ударника металлические диски-тарелки, тихо-тихо, неожиданно, осторожными аккордами вступает фортепиано, и мне видится, как пальцы Таривердиева бегут по клавишам, замирают, и снова бегут и снова шелестят щеточки. Запела певица: в громкой тишине ночного города идет мальчик, ему навстречу несутся огненные круги фар, а голос звучит где-то рядом с ним, словно добрая фея, невидимая мальчику, разговаривает с ним так нежно и ласково, как, может быть, не говорила никогда его мать… Мальчик идет, и огни отражаются в его глазах, озаряя их.

У тебя такие глаза,Будто в каждом по два зрачка,Как у самых новых машин.По ночам из шоссе в шоссеПролетают машины, шумяДвумя парами фар.У тебя двойные глаза,Их хватило б на два лица,И сияет весь океанОт помноженных на два глаз.Понимаешь, твои глаза —Двух земных полушарий карты,И ты когда закрываешь их,Погружается на ночь экватор…

Кто сказал, что у Майи слабый голос? Как она спела, с какой силой, эти слова — «у тебя двойные глаза»! А как она тихо рассталась с мальчиком — ее голос исчез, растворяясь в тишине вместе с замирающими щеточками на дисках-тарелках.