Елена Коровина - Великие исторические сенсации. 100 историй, которые потрясли мир Страница 78

«После венчания я больше об этом и не думал», – напишет Волконский впоследствии. Проще говоря, он просто обманул тестя. Впрочем, и Раевский не раз слышал, что князь лучше откажется от брака, чем предаст свои убеждения, но любимицу дочь все-таки отдал. Видно, велики долги были… Но кто мог бы подозревать, что все они упадут на юную Марию?..

Она ждала ребенка, но муж, оставив ее в семействе Раевских, заезжал редко. Мария ничего не знала о событиях 14 декабря 1825 года на Сенатской площади в Петербурге. В декабре Сергей приехал на один день, благословил супругу и всю ночь жег бумаги. Потом опять исчез. 2 января 1826 года Мария родила сына Николая. Она не знала, что 14 января Сергей Волконский был арестован и уже на первом же допросе выдал всех, кого знал, включая близких родственников. Он просто сыпал именами! Даже дознаватели презрительно кривились, рассказывая потом Раевскому: «Ваш-то осрамился!» Конечно, генерал не сказал о том дочери, но скрыть правду о том, что Волконский приговорен к каторге, не сумел.

Мария кинулась в Петербург. Она не разделяла убеждений заговорщиков, более того – осуждала их. Она не любила мужа. Но это был ее МУЖ. И раз она – его ЖЕНА, то должна разделить его судьбу. Ей был 21 год. Она ничего не умела. Она покинула младенца-сына и ослушалась родных, запретивших ей ехать в Сибирь. Позже она узнает, что ее сын умер без нее, что отец скончался с горя: уж он-то понимал, что дочь вышла замуж по его просьбе.

В пути у Марии отняли вещи, лишили слуг. Современники описали, какими ужасными методами губернатор Восточной Сибири И.Б. Цейдлер попытался ее остановить. «Он уговаривал, упрашивал и, увидев все убеждения отринутыми, объявил, что не может иначе отправить ее к мужу, как пешком с партией ссыльных по канату и по этапам. Она спокойно согласилась и на это; тогда губернатор заплакал и сказал: «Вы поедете!»

11 февраля 1827 года Мария Волконская попала наконец на Благодатский рудник, где отбывал каторжные работы ее Сергей. Увидев мужа, она упала лицом на его кандалы. Позже стали говорить, что она их поцеловала. Но она просто потеряла сознание. В эту минуту она готова была отдать за Сергея жизнь.

Ее поселили в избе вместе с женами других декабристов. Она научилась готовить еду, шить, стирать, работать на огороде, колоть дрова, вбивать гвозди, точить пилу… Господь свидетель, она научилась всему. Она поддерживала и других узников – обшивала, кормила, хлопотала о послаблениях и для них. Страдальцы звали ее Светлой девой Марией. Она плакала, ибо понимала, что ее сравнивают с Матерью Христа. Она сразу же начала испрашивать разрешения поселиться вместе с мужем в каземате острога. Ее отговаривало начальство, убеждая, что в избе хотя бы можно жить, а в камере нет даже окон. Но Мария отвечала: «Там мой муж!» И ей разрешили перебраться. Конечно, если взглянуть на зарисовки декабриста Николая Бестужева, сделанные в камере Петровского каземата (в 1830 году узники были переведены на работу на Петровский завод), все выглядит не столь устрашающе. Конечно, никаких окон нет. Зато камера 20 метров, стены обиты присланной из Петербурга материей, есть два дивана, комод, письменная конторка, шкаф с книгами и даже – невероятно! – клавикорды, чудом довезенные Марией из Петербурга. Но не стоит забывать, что княгиня была аристократкой, привыкшей жить в домах, где комнаты исчисляются десятками!

В 1830 году Мария родила дочь, однако девочка умерла в тот же день. Казалось бы, от этой трагедии Мария потеряет последние силы. Но она перетерпела и это. Она знала, что в первую очередь обязана поддерживать мужа, что бы ни случилось. И конечно, понимала, что рождение детей дает новую надежду. В 1832 году Мария родила сына Михаила, а в 1834-м – дочь Елену. Дети – символ жизни…

В августе 1836 года Волконским разрешили переехать на жительство в село Урик Иркутской губернии. Это было спасением, ибо Сергей уже чах на глазах. Мария воспрянула духом, купила домик, к весне собиралась обзавестись садом. Но в Волконском произошла разительная перемена. Вырвавшись из острога, он стал ужасным скрягой, считал каждую копейку, начал экономить на одежде и еде. Современники писали: «Мария Николаевна была молода и хороша собой, Волконский же уже был без зубов, совершенно опустился и заделался сквалыгой». Сникла и Мария. В феврале 1837-го она получила весть о дуэли и кончине Пушкина. «Я совершенно потеряла живость характера, – написала она сестре. – …Во всяком испытании у меня терпение мула, в остальном мне все равно, лишь бы только мои дети были здоровы». Все чаще Мария тосковала, по ночам разворачивала старую тряпицу, в которую от дознавателей был завернут заветный сердоликовый перстень. Как странно вышло: жизнь обещала счастье, но даже три амура не смогли его принести!

Разлад в семье Волконских стал виден всем. О нем толковали декабристы в письмах: «Кажется, одно лишь приличие удерживает жену и мужа под одной кровлей». В 1844 году Мария Николаевна заболела и уехала лечиться в Иркутск. Там она подружилась с декабристом Александром Поджио, о котором написала сестре: «Это превосходный и достойнейший человек, он молод духом и меня боготворит». Молва тут же приписала Марии роман. Княгиня отнеслась к сплетням стоически. Она дружила с Поджио вполне открыто, познакомила его с мужем. Да и ей ли, поехавшей в Сибирь по долгу сердца, пасовать перед общественным осуждением? Да ей каких только романов не приписывали – и с Пущиным, и с Луниным. И где – на каторге! Воистину, злословие везде даст плоды…

…Мария Николаевна достала из шкатулки заветный сердоликовый перстень. Боже, как давно это было: море, волны и страстный шепот юного поэта. Утекло счастье, словно морская пена сквозь пальцы. Одна соль осталась. И эта соль жизни оказалась горька…

В 1855 году, спустя 30 лет после восстания декабристов, скончался Николай I. В честь воцарения нового государя Александра II «преступникам» были сделаны высочайшие послабления. Сергею разрешили вернуться в свое имение Воронки, а Марии Николаевне и детям – жить в Москве. Княгиню Волконскую снова приняли в дружеских кругах, она даже написала мемуары. И вот закончена последняя страница. Княгиня промокнула чернила и встала. Надо сходить позвать сына. Впрочем, что это она? Это в Сибири все приходилось делать самой, теперь к ее удобству целый штат слуг. А все равно привычка не забывается.

Тяжело опираясь на палку, княгиня побрела в покои сына. Михаил подскочил к матери, заслышав ее шаги. «Вот, возьми! – прошептала она, протягивая заветную шкатулку. – Перстень счастья. Саша Пушкин подарил его мне, а я – тебе!» Сын удивился: «Зачем?» Княгиня вздохнула: «Просто время пришло…»

10 августа 1863 года Марии Николаевны Волконской не стало. Ей было всего-то 58 лет. Князь Волконский скончался через два года. И было ему 76 лет. Видно, и вправду Мария хранила его жизнь – и сохранила ценой своей. Поразительно, но в 1873 году в Воронки приехал Александр Поджио. После освобождения он перебрался из России во Флоренцию. Но умирать вернулся к той, кого боготворил. Дети Волконских похоронили его в Воронках рядом с отцом и матерью. Три узника снова остались втроем, как три амура в одной лодке на сердоликовом море. Так не это ли пророчил Маше заветный перстень, подаренный юным повесой?